Сквозь огонь и воду
Шрифт:
– Да уж, тут земля обетованная, – пробормотал Дорогин.
– Вы не подумайте, он, по местным понятиям, уважаемый человек. Не каждый способен на такой подвиг. Его, несмотря на то, что он грузин, абхазы не тронули. А остальные братья подались кто куда: один – в автодиспетчеры, другие – в партизаны. Я как-то материал об их семейке в газету написал, потому и знаю их историю. Ее в Новом Афоне все друг другу пересказывают.
– Неужели диспетчер верил в то, что Шпит оставит его в живых? Козлов ухмыльнулся.
– Нет, все не так было. Хотя, возможно, я и ошибаюсь. До сих пор никто
– Слышал.
– Его зовут Давид. Он младший брат автодиспетчера. Я в морг зашел, переговорил с судмедэкспертом. Он мне кое-что рассказал. Говорит, что мужчина этот довольно часто стреляет из АК: следы пороха сохранились даже в постиранной одежде, мозоль на пальце, синяк на плече. В Сочи и Адлере бандиты из АК не стреляют. Тут давно весь бизнес попилен, поделен. Если и случаются разборки, то лишь с пистолетами и ножами, или бомбу втихаря подложат. Автомат для города – шумное оружие… С виду мужчина – грузин, я присмотрелся к нему, вспомнил: раньше я его в Новом Афоне видел, когда материал о засушенных головах писал. Давид его зовут, он младший брат автодиспетчера.
– Вспомнил и никому не сказал?
– Зачем?! Если бы спросили, я, может, и сказал бы. Тебе же рассказываю.
– Гнусный вы народец, журналисты.
– Профессия обязывает, тут уж ничего не поделаешь, при всем моем расположении.
Козлов и сам не понимал, какую ценную информацию подбросил Дорогину. Теперь все становилось на свои места. Теперь Муму сообразил, откуда взялась фальшивая сотня, за которую Давид поплатился жизнью.
– Из какого банка пришли деньги? Ты в статье об этом писал, – спросил Дорогин.
– Из московского. “Золотой червонец” называется. Банк ничем особенным не примечательный, если не считать того, что выстоял в дефолт.
Дорогин поднялся, отряхнул колени от налипшего песка.
– Свободен, – он хлопнул Козлова по плечу.
– В самом деле? – не поверил в удачу Анатолий.
– Свободен, но от тебя требуется небольшая услуга. Если выполнишь, то жить останешься. Нет – пеняй на себя, журналист…
Козлов поднялся, распрямил плечи, взглянул в бездонное небо, вдохнул полные легкие свежего морского воздуха и почувствовал, как нестерпимо ему хочется жить. Конечно, человеку хочется жить всегда, но иногда это ощущается особенно остро. Шум ветра в кронах кипарисов, слабое мерцание звезд, шелест прибоя… Решительно не хотелось уходить из этого мира.
– Черт с тобой! Я согласен. Если, конечно, никого убивать не придется.
– Ты сейчас домой или в редакцию? Впрочем, меня это уже не интересует. Дойдешь до ближайшего автомата и позвонишь Шпиту.
Козлов напрягся. Играть в прятки с бандитом значило рисковать головой.
– Что я ему должен сказать?
– Можешь рассказать ему правду. Скажешь, что я тебя выследил, избил, заставил говорить…
Козлов недоверчиво покосился на Муму.
– По-моему, нам обоим лучше молчать об этом. Ради безопасности.
– Нет, здесь решаю я. Скажешь все, как было. Только, конечно, не по телефону. Заставь Шпита приехать
– Мне и притворяться не надо, – произнес Козлов дрогнувшим голосом.
– Только ты свои догадки ему не высказывай, понял? Если сделаешь так, все будет хорошо.
– А если потом Шпит решит разобраться со мной?
– Думаю, он уже ни к кому претензий иметь не будет, – ухмыльнулся Дорогин.
И Козлов, глядя на этого сильного человека, понял: ему по зубам многое, даже Шпит.
– Смотри, если подведешь, хреново тебе будет.
Козлов остался один на пустынном берегу, на самом краю обрыва. Дорогин исчез, словно растворился в темноте. Ни ветка не хрустнула, ни камешек. Ему на мгновение показалось, будто все случившееся – плод его воображения, но болела рука, на лице саднили царапины.
– Эй, – негромко позвал Анатолий. Никто ему не ответил. Журналист пробрался сквозь кусты и вновь оказался на пустынной дороге. Редкие фонари освещали тротуар. Он шел медленно, прикидывая, что теперь следует предпринять. Козлов был умным человеком, поэтому тут же отмел возможность обратиться к друзьям из ФСБ и милиции. Он миновал, даже не посмотрев в его сторону, телефон-автомат, затем второй, третий. Анатолий шел, пока не оказался у крыльца редакции. Постоял, выкурил две сигареты, затем решительно шагнул в приоткрытую дверь.
Охранник документов не спрашивал: Козлова он хорошо знал, лишь на мгновение оторвал взгляд от экрана телевизора.
– Что-то поздновато вы сегодня.
Яркая настольная лампа освещала журнал на столе охранника. Козлов же стоял в тени, поэтому царапин на его лице тот не увидел.
– Черт бы побрал эту работу, Петрович! – бросил Козлов и медленно поднялся в редакцию.
Телефонная трубка показалась ему тяжелой и холодной, как могильный камень. Пальцы не слушались, когда журналист набирал номер.
– Шпит… – устало проговорил Козлов в трубку, – хреновина получилась, ты меня круто подставил.
– Я тебя никогда не подставлял, – раздраженно проговорил Шпит.
– Меня только что отловил этот урод” к которому мы сегодня ездили, и долго мучил, пытался дознаться, что мне известно.
– Давно это случилось?
– Только что. В городе. Я звоню из редакции, приезжай, все расскажу. Он не мог далеко уйти.
– Подожди, сейчас еду.
Козлов тяжело опустил трубку на рычаги.
– Ну вот, я и сделал свой выбор. – проговорил он, открыл тумбочку письменного стола и вытащил из нее початую бутылку коньяку.
Анатолий пил жадно, но мелкими глотками, понимая, что напиться можно легко и быстро. Он едва заставил себя оторваться от горлышка бутылки и посмотрел сквозь стекло на свет.
– Не слабо, двести граммов засадил. А не полегчало.
По тону, каким говорил Шпит, Козлов понял, что тот приедет незамедлительно, и вновь начнутся расспросы.
Глава 10
Дорогин сидел у самой ограды дома Шпита. С его места открывался вид на террасу.
«Неужели журналюга не позвонит? – уже в третий раз подумал Сергей. В людях он ошибался редко. – Козлов умен и труслив, значит, позвонит.»