Сквозь пелену

Сибагатова Малика

– Не обязательно было резать алое, синяки могут пройти сами и без этого.

Сафия ничего не сказала, только приложила каждую половину к синякам и затянула марлей, чтобы не упали. Закончив, она села за стол и придвинула к себе свою кружку кваса.

– А теперь скажи мне, Элиа. Тот мой друг, кто он такой? Потому что я не понимаю.

– Только не надо снова мне врать. Я своими глазами видела, как он вышел из твоей мастерской и своими собственными ушами слышала, как ты за ним закрыла дверь, на ключ. Или ты считаешь, что я тронулась умом?

– Элиа, я правда не понимаю,

о чем ты говоришь. Кроме меня никого в мастерской не было. И зачем ты снова ходила там по ночам? В тайне от меня к тому же? – голос Сафии был спокоен, она смотрела на меня, как старшая сестра смотрит на младшую в моменте объяснения простых истин, которые младшая еще не понимает.

– Ты слышала историю о чужаках? Они время от времени появлялись в нашей деревне и исчезали, а вместе с ними и кто-то из деревенских.

– Впервые слышу. Кто тебе рассказал об этом?

– Отец Влада и я склонна ему верить. Тот блондин не был моей галлюцинацией, и я не сошла с ума. Сафия, я реально боюсь за тебя и считаю, что тебе больше нельзя быть одной в мастерской, тем более ночью…

– Опять ты за свое. Я ведь уже сказала тебе, что пишу важные для меня картины. И не было и нет никакого чужака. Я не знаю, что и кого ты видишь, я ничего не видела, – голос сестры сменился на раздраженный. Она быстро допила квас и встала из-за стола.

– Может ты и не видишь его, но я видела. Дважды. И сегодня он со мной заговорил, сказал, что уже поздно. Сафия, пожалуйста, не сиди там одна по ночам, уходи со школы вместе со всеми. Он смотрел на меня с такой злобой…

При моих последних словах Сафия посмотрела на меня, до этого она стояла ко мне спиной и полоскала кружку в воде, будто не слушая меня. В ее взгляде я снова увидела удивление, смешанное с беспокойством. Поставив чашку на полотенце, она подошла ко мне.

– Хорошо, я больше не буду сидеть там по ночам. А ты обещаешь мне забыть о нем и не ходить больше в школу в его поисках?

– Без проблем, – сказала я и почувствовала облегчение.

– Договорились, – сказала Сафия и направилась в комнату. – Убери за собой, перед тем как идти спать.

Мне захотелось ответить ей резко, что я и так это знаю, но решила промолчать. Главным для меня было то, что я убедила ее не сидеть в школе в одиночестве. Поэтому только выпила квас до конца и молча убрала со стола.

Сафия ушла в баню, а я постелила постель и легла спать. Сон не сразу ко мне пришел, я думала о блондине, надеялась, что эта мера предосторожности поможет. Думала о том, уйдет ли он после этого или будет искать другие пути. А может возьмётся за кого-то другого.

«Еще посмотрим, для кого уже поздно», подумала я, улыбнувшись в душе. И хоть чувствовала себя намного увереннее, мысль, что он, скорее всего еще не ушел из города, не давала мне полностью успокоить себя. Но всё же мне удалось уснуть до прихода Сафии.

Сестра сдержала обещание и приходила домой к семи вечера. Уходила она с последними, но уже не сидела в школе одна, и меня это устраивало. Со временем она стала и обедать дома. Правда на день рождения Марины и на знакомство с новым жеребцом

на ферме, Сафия со мной не пошла.

Тем временем, жизнь снова шла своим чередом. Я дописывала рассказы и, больше из чувства благодарности к Владу, начала бегать сначала по вечерам, а после по утрам, когда поняла, что мне даже нравится. Но по утрам бегать было удобнее, вечерами сестра была дома и хотелось больше времени проводить с ней. К тому же тогда я могла за ней наблюдать. Мысль о блондине и мой короткий разговор с ним не уходили из моей головы. Но Сафия вела себя как обычно, правда всё так же мало разговаривала.

Июнь сменился июлем. Под конец месяца я закончила последний рассказ, написала в этом году шесть. Не самый лучший мой результат, но всё же, учитывая события лета, я была удивлена, что смогла закончить последний из них. Ждала начала сбора урожаев, чувствовала огромную необходимость физической работы – не думать ни о чем, только собирать.

В конце июля Сафия сообщила мне, что закончила рисовать. Выставка должна начаться восьмого августа и ее картины пробудут в галереи до октября, после их сменят картинами другого художника. Сафия выберет несколько своих работ, которые посчитает лучшими и их повесят в музее, где хранятся картины и скульптуры всего времени существования этой традиции.

От этого момента Сафия ходила в мастерскую изредка, только посмотреть на свои работы, еще раз и убедиться, что всё нормально. Мы стали проводить больше времени вместе, так как закончили свои дела, а на сборы нас еще не пригласили. Сафия попросила меня прочесть ей мои рассказы. Обычно я не разрешаю ей этого, предпочитаю, чтобы она прочла их уже после издания, в книге, но в этом году решила ей уступить, не знаю почему. Может из-за последних переживаний. Поэтому каждый вечер, в плоть до восьмого августа я читала ей вслух, пока мы сидели на лавочке у дома и пили холодный квас.

Сафия слушала меня внимательно, не перебивала. Хвалила каждый рассказ, смеялась и пару раз всплакнула. Я была безумно рада и чувствовала себя в эти дни замечательно. Даже перестала вспоминать о блондине, оставив его в прошлом.

Летние вечера согревали мое тело, а наши посиделки согревали мою душу. Моя благодарность к сестре была так велика, что я решила для себя больше не обижаться на нее за отстраненность. Даже если в ноябре она снова будет пропадать в мастерской, я это пойму и приму.

«Но ночами там сидеть ей уже не позволю».

Когда до выставки оставалось два дня, Сафия предложила мне навестить тетю Диану. У них в гостях она была в последний раз весной, уже давно, и, как сама мне сказала, поняла, что пришла пора нагнать задолженные встречи.

Сейчас в огородах было много работы, но мы знали, что в обеденное время, когда августовское солнце пекло, многие сидели по домам, поэтому к двум часам дня мы отправились к дому тети.

Возле двора нас, как всегда, встретила Шайна, а вместе с ней и Фаиз, молодой мужчина, не высокого роста и крепкого телосложения. Торс его был оголен, и мы могли увидеть, как сильно он загорел. Его черные волосы были спрятаны за кепкой, которую он снял при виде нас.