Сквозь седые хребты
Шрифт:
Глава 4
Ранним октябрьским утром, когда хрупким прозрачным ледком затянуты широкие лужи на разбитых телегами дорогах, на путях в версте от строящегося тоннеля, фыркая белыми клубами пара, остановился паровоз с коротким составом. Лязгнула узкая железная дверь головного вагона с черными зарешеченными окошками. На нижнюю ступеньку подножки спустился долговязый охранник. Состав, состоящий из нескольких желтого цвета вагонов, дернулся и застыл. Все стихло. Жандарм поглядел внутрь тамбура и спрыгнул на полумерзлую от осеннего утреннего морозца землю. Следом стали вылезать солдаты в серых
Жандарм оказался худым долговязым фельдфебелем. Черная шинель болталась на нем как на вешалке. Сняв перчатку, он провел пальцем по закрученным кверху черным усам. Поправил на цыплячей голове короткую барашковую папаху, на которой тускло желтели медно-жестяные ленточки кокарды. Покрутил головой туда-сюда, стараясь теплее укутать тонкую шею. Придерживая на боку шашку в длинных ножнах, неровно поковылял вдоль состава. Старался, впрочем, идти бодро, хотя до выправки военных служилых ему было явно далеко. Жандарм и есть жандарм.
Из последнего вагона вышли унтер-офицер и поручик. Блеснули на плечах золотистые погоны. У этих чувствовалась строевая выправка. Усатый фельдфебель обошел весь поезд, стуча кулаком в двери. Залязгали засовы. Поручик отдал команду, и солдаты взяли винтовки с отомкнутыми трехгранными штыками наизготовку. По команде жандарма из вагонов на снег полезли каторжные. Прыгая с верхней ступеньки подножки, придерживали круглые арестантские шапки. Солдаты подхватывали их под руки и попарно направляли в сторону от железнодорожного пути к откосу перед станционным зданием, что возвышалось на бугорке. Там каторжан строили в колонну по два человека. Поручик и охранники из числа жандармов во главе с фельдфебелем подошли ближе.
Поручик молод. Усики только пробивались. Однако, голос у офицера уже хрипловатый. Знать, много доводилось кричать на холоде. Вероятно, в таком возрасте большое удовольствие доставляло командовать людьми. Особенно, если одеты они в серую солдатскую форму. Безропотны и послушны. Послушнее, чем сами каторжане, которых они конвоировали. Прежде чем к ним обратиться, офицер потискал пальцами, обтянутыми кожаной перчаткой, эфес шашки и, скользя взглядом по хмурым лицам, на высокой ноте выкрикнул:
– Слуш-шай мою команду! – поручик сглотнул слюну, пытаясь с новым вдохом воздуха придать командному голосу большую строгость. – Все вы сейчас будете отправлены к месту будущего расположения. Тепляков и казарм для вас не приготовили, сами понимаете, здесь не пансионат. Так что придется самим строить свое теперешнее жилье. Все! Вперед! – офицер махнул рукой. Арестанты разом повернули головы в сторону. Туда, куда, как многим показалось, указал господин поручик. А в той стороне виднелись заснеженные, оплывшие морозным туманом сопки. По шеренгам прокатился, словно нарастающий шорох и тут же стих.
– Радуйтесь приволью, господа-бузотеры! – бодро добавил долговязый фельдфебель, прежде чем отдать команду на движение. – Судьба к вам милостива. Властью свыше обещано, возможно, дать вам полный расчет, как построите дорогу…
Неведомо, из каких источников, каторжные слышали раньше, что часть из них после определенного срока работы на железной дороге может надеяться на досрочное освобождение, которое либо заменят
– Подтя-ни-ись! – кричали солдаты, одетые в легкие шинели. Еще октябрь на дворе, но холода уже стоят ощутимые. А в сопках только что выпал первый снег. Знать, зима совсем скоро. Солдаты мечтали об одном. Быстрее добраться до места, до тепла. Конвоиры вспоминали толстостенные тюремные казематы, которые надежно защищали от любой непогоды, от морозов. Для охранников самыми тяжкими считались часы несения караульной службы. Теперь на тоннеле придется целыми днями находиться вокруг да около работающих арестантов, испытывая сполна все прелести здешнего климата.
…О прибытии на участок свежей партии рабочей силы инженер Покровский узнал на совещании у Зееста. В контору дистанции прибыл курьер. Быстрым шагом прошел в кабинет. Придерживая полы меховой дохи, положил на письменный стол серый пакет с сургучной кляксой посередине. Наклонившись, что-то тихо сказал. Зеест кивнул, и курьер так же быстро удалился.
Прекратив разговоры, присутствующие выжидающе смотрели на Бориса Васильевича. Тот неспешно вскрывал пакет. Вынул листок бумаги. Прочитал. Поднял глаза.
– Итак, господа, как и было давеча мною объявлено, на дистанцию прибыла партия каторжных. Согласно предписанию, им надлежит участвовать в работах на тоннеле. Поскольку данный объект находится на участке Покровского, на него теперь возлагаются дополнительные обязанности, хотя тоннелем непосредственно занимается у нас инженер Магеллан. Вам, Алексей Петрович, следует проконтролировать размещение прибывшей партии. Обустройством займется лично ваш старший десятник. Кажется, Северянин, да? Он человек опытный. Так что помогите их военным начальникам, подыщите место.
– У нас имеется только одно почти готовое зимовье душ на пятнадцать. Еще два помещения не достроены, – объяснил Покровский. – Предписание поступило только что, потому участок оказался не совсем готов к приему новых людей.
– Да уж, – Зеест поморщился, – конкретно о вашем участке из Нерчинска ничего не сообщалось. Тем не менее, видите? – он помахал депешей. – Мы поставлены перед фактом. И прибывших арестантов надо обустроить. Если переморозим на улице под открытым небом, какие после того из них будут работники?
Через полчаса после этого разговора Алексей, закутавшись в громадный овчинный тулуп, возвращался, полулежа в санях, на участок. Минувшей ночью снега еще подвалило. Маслак ходко бежал по подмерзшему насту дороги. Звенел колокольчик. Спуск. Подъем. Спуск. Подъем. Лощинка. Взгорок. Митрофан лишний раз не беспокоил расспросами, зная, что инженер сполна наговорился на совещании с коллегами и начальством.
«Трудное ремесло у Петровича, – размышлял Митрофан, крепко держа вожжи. – Попробуй-ка не ошибиться. Все помнить. Где, какой бугор обойти, а где его срезать, раздолбив камень и насыпав земляное полотно. Укрепить, чтобы не размыло наводнением. А главное, надо уложить и надежно скрепить рельсы со шпалами, дабы паровоз с вагонами не завалились, – Митрофан оглянулся назад. – Устал Петрович. Задремал. Согрелся, поди, в овчине. Молодой еще. Совсем молодой. Но башковитый, видать. В самом Петербурге, столице государственной, учебу проходил. Теперешнее дело постигал. Как стелить железную дорогу в таежных дебрях…»