Сквозь страх

Нури Альбина

– С чего тебе вздумалось бежать, глупышка? – спросила хозяйка. – Разве тебе плохо тут? Хуже, чем в доме твоих никчемных родителей? Тебя холят и лелеют, как принцессу, заботятся о тебе, как никогда и никто прежде.

– Вы хотите меня съесть! – выкрикнула девочка, не давая ведьме договорить.

На красивом лице той отразилось удивление, а после она рассмеялась – сухо и безрадостно, как зимний ветер, завывающий в трубе.

– Надо же, – проговорила она, отсмеявшись, – да ты у нас выдумщица! Не волнуйся, детка, тебя не собираются есть.

– А

что тогда? Зачем я вам?

Разумеется, ведьма не ответила. Повернулась и ушла. С того дня девочку охраняли еще тщательнее, но она и сама уже больше не пыталась бежать: понимала, что все бесполезно.

Через несколько дней пленница проснулась утром и обнаружила, что в комнате полно людей. Тут были хозяйка, доктор, двое мужчин, а еще – старуха, сидевшая в кресле напротив кровати. Не понимая, как могла не услышать их шагов, скрипа открываемой двери, перешептываний, девочка открыла глаза и села, подтянув одеяло к груди.

– Значит, вот она, – проскрипела старуха.

На ней было темно-синее платье из плотной поблескивающей ткани, ворот застегнут тяжелой камеей. Цвет платья подчеркивал болезненную желтизну кожи, губы были настолько узкими и бесцветными, что казалось, будто их вообще нет. Полный неестественно белых и крупных зубов рот открывался и закрывался, как черная дыра. Гостья выглядела не просто старой, но ветхой и хрупкой, похожей на сухое дерево, лишившееся всех своих жизненных соков.

– Велите ей встать и одеться, я хочу посмотреть, – продолжала старуха.

Девочке пришлось делать все, как она сказала.

Служанка действовала умело и ловко, и вскоре девочка была одета, умыта и причесана.

– Хорошо, – кивнула старуха. – Очень хорошо. Она действительно красива. – Губы разъехались в улыбке. – И выглядит свежей.

«Она говорит обо мне, точно я кусок мяса или рыбы, – подумала девочка. – И говорит так, будто меня тут нет».

– Вы довольны? – осведомился мужчина, стоявший подле хозяйки дома. Та поглядела на него со скрытым недовольством, как будто он сказал что-то лишнее.

Старуха поднялась с кресла.

– Присматривайте за ней, – произнесла она. – Хорошенько за ней присматривайте.

Наверное, это должно было означать, что старуха довольна.

Вскоре посетители покинули комнату, и девочка осталась одна. Ей принесли завтрак, а потом вывели погулять. Крапал дождик – мелкий и бесшумный, похожий на водяную пыль, повисшую в воздухе. Девочка стояла во дворике, а служанка, вытянув руку, держала над ней раскрытый зонт.

Вот в тот момент девочка и поняла окончательно, со всей очевидностью, что ей не спастись. Не покинуть этот дом, не вернуться в большой мир.

Поняла и покорилась.

Эти люди, кем бы они ни были, может, вовсе не людьми, сделают с нею то, что задумали. А ей придется подчиниться, ведь она мала, слаба и не сумеет противиться чужой воле.

Некому помочь. Некого позвать на помощь. И ничего с этим не поделать.

Дождь усиливался, и служанка увела свою подопечную в дом.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной у девочки, как

крышка гроба.

Глава первая

Я все еще не могу понять, как так вышло. Как все это случилось со мной, почему я позволила этому произойти.

Беспомощные вопросы, ответы на которые нужно было искать раньше.

Но, с другой стороны, это машина врезается в столб внезапно, а жизненные изменения происходят постепенно, исподволь, даже не заметишь.

Я тоже не замечала, а когда раскрыла, наконец, глаза, было уже поздно. Впрочем, моя мама говорит, что никогда не бывает слишком поздно, всегда есть выход. Только вот мама не оказывалась в такой ситуации.

И мало кто оказывался. Потому что ситуация…

Ладно, лучше начать по порядку. Если сумею изложить все подробно, вспомнить малейшие детали, то есть вероятность, что получится составить в голове полную картину, разобраться.

Получить шанс на спасение.

Ведь у каждого должен быть шанс, верно? Это тоже мама говорила, и вот тут я с ней полностью согласна.

… Все началось весной, в конце марта. Вернее, глобально-то началось, конечно, намного раньше, но именно с двадцать шестого марта пошел отсчет событий. Возможно, в тот день еще существовала вероятность все изменить, но мы ею не воспользовались.

А скорее всего, даже тогда было уже поздно.

– Лора! – голос Юры вибрировал от счастья. Кажется, он так не радовался, даже когда я согласилась выйти за него замуж. – Ты что, не поняла еще ничего? Или ты не рада?

Лора – это производное от Лауры. Так меня назвали родители, и в этом нет ничего особенно удивительного. Я родилась в Казани, а там часто дают детям необычные имена, особенно детям от смешанных браков (как раз мой случай, папа у меня русский, а мама – татарка). В Казани (и в целом в Татарстане) никто не удивляется, когда слышит имена вроде Эвелины, Венеры, Луизы, Альбины, Рафаэля или Альфреда. Лаура – в том же ряду.

Но в моем случае имя быстро переродилось в Лору, и мне хотелось официально закрепить эту перемену, только мама отговорила: возникнет путаница, придется менять слишком много документов, то и дело нужно будет подтверждать, что Лаура и Лора – один и тот же человек. Да и в целом имя Лаура ей очень нравилось, мама никогда не называла меня Лорой.

Я решила, что эти сложности со сменой документов мне ни к чему. А потом окончательно выбросила эту идею из головы, потому что отправилась учиться в Быстрорецк (если честно, университетов и институтов много и в Казани, но мне захотелось перемен, самостоятельности, приключений), вскоре встретила Юру, с головой окунулась в наш бурный и прекрасный роман и вышла замуж.

В тот мартовский день, когда Юра сообщил мне потрясающую новость, мы с ним стояли в тесной кухне нашей маленькой квартирки на шестом этаже девятиэтажного дома. «Зато своя» – этими двумя словами исчерпывались все достоинства нашего жилища.