Сквозь тернии
Шрифт:
Титов кивнул.
– Боюсь, что именно так.
Александр Сергеевич вздохнул.
– Да, конечно, всё то, о чём вы рассказываете довольно занимательно, но, мне кажется, система Юпитера, – и в частности, Европа – просто не может располагать подобными ресурсами. Ну сами посудите: да, на примере с курильщиками вы сумели нас убедить, что для зарождения... пардон, поддержания жизни на одной отдельно взятой планете совсем не обязательно наличие света.
– А чем так неуместно слово «зарождение»? – Аверин смотрел с прищуром уже на Александра Сергеевича.
Однако ответил Титов:
– На Европе не могла зародиться высокоразвитая
Повисла гнетущая тишина.
Женя поёжилась.
– Как это, не могла? – с трудом произнесла она, смотря то на умолкшего Титова, то на нахмурившегося Александра Сергеевича.
– Очень просто, – холодно ответил Титов, посматривая в тёмный угол зала, будто оттуда на него косились в ответ. – Человеческое семя «надуло» на планету Земля, как какую-нибудь вездесущую инфекцию в форточку.
– И как это понимать? – усмехнулся Аверин.
– Никак, – Титов всё же улыбнулся, стараясь слегка ослабить градус беседы. – Это всего лишь моя точка зрения, которую, при желании, можно подтвердить многочисленными примерами. В частности, на моей стороне: астрофизика, общие постулаты происхождения человека в различных конфессиях мировой религии, а так же труды по эволюции одноклеточных организмов и приматов... – Титов усмехнулся. – Хм, но сегодня речь не об этом.
– Так что же с энергией жизни? – спросил Александр Сергеевич, заглядывая в глаза Титова, в надежде прочесть ответ именно там. – Какова её структура на Европе, раз уж мы остановились именно на этой луне?
– А что-то ещё рассматривать просто глупо. На Европе есть то, чего нет больше нигде в Солнечной системе, за исключением Земли, – жидкий океан. Пусть даже этот океан подповерхностный, заключённый в многокилометровую оболочку льда, – Титов перевёл дух. – Дело в том, что орбита Европы расположена между орбитами двух других спутников Юпитера: Ио и Ганимеда. Именно их гравитационными возмущениями и создаётся тот самый эксцентриситет орбиты Европы, благодаря которому подлёдный океан остаётся жидким, а жизнь на луне оказывается возможной.
– Что-то я совсем ничего не понимаю... – Аверин пожал плечами. – Здесь же не только свет современной науки собрался. Оглянитесь, как быть простому рабочему классу, ребёнку и женщине?
Женя фыркнула.
Аверин хитро улыбнулся:
– Говорите по существу и без всех этих ваших эксцентриситетов. Право, язык сломишь.
Светлана улыбнулась.
– Правда, я ничего не поняла, кроме того, что Европа расположена между Ио и Ганимедом. И что внутри неё почему-то не замерзает вода.
Титов понимающе кивнул.
– Простите, по-видимому, я просто увлёкся. Впредь постараюсь излагать собственные мысли доступным для всех языком. Продолжим. Эксцентриситет – это эллипс, по которому вращается планета или спутник. Чем он ближе по модулю, – то есть, численно – к нулю, тем ближе по своему геометрическому строению эллипс к окружности. Так вот, при нормальных условиях, орбита Европы – окружность, однако наличие по соседству более быстрого Ио и медлительного Ганимеда существенно влияет на движение спутника в пространстве, в результате чего и проявляется тот самый эксцентриситет, равный девяти тысячным градуса, – Титов подождал, чтобы слушатели восприняли его пламенную речь, после чего продолжил с удвоенной энергией: – Да, на словах, это ничтожно мало, однако во
Александр Сергеевич кивнул.
– Кажется, мне понятно, куда вы клоните: именно приливная деформация формирует недра Европы, и обеспечивает спутник источником тепла, который стимулирует подземные геологические процессы и, вероятно, позволяет подповерхностному океану оставаться жидким. На дне даже возможна вулканическая активность, а значит, там могут быть и курильщики, или формы, подобные им.
– Так там и впрямь возможна жизнь? – Женя снова почувствовала неприятный озноб.
– Именно, – кивнул Титов. – Вращение Юпитера является основным источником энергии для подобного процесса. Затем эта самая энергия поступает на Ио, через приливы, вызываемые самим Юпитером, и передаётся дальше, Европе и Ганимеду при помощи орбитальных резонансов. Такова структура чужого мира. Мира, которому совершенно не обязательно солнечное тепло.
– И что же населяет мир, существующий согласно таким законам? – Женя заломила кисти рук, силясь в очередной раз перебороть смущение, вызванное всеобщим вниманием.
– Как я уже сказал, ничего хорошего, – отозвался Аверин под недовольное сопение Рыжова. – Скорее всего, это истинная жуть, имеющая физическое воплощение в образе каких-нибудь полуночных страшилищ.
– И вовсе не смешно, – усмехнулся Александр Сергеевич, по привычке почёсывая подбородок. – Думаю, что такое понятие как «жизнь», в нашем с вами понимании, вообще не уместно для характеристики иного мира, – он исподлобья глянул на Титова. – Что вы хотите найти на Европе? Ведь мы все только ради этого и собрались. Что там, подо льдом?
Титов долго молчал. Потом собрался с мыслями и тихо заговорил:
– Вы правы, ни о какой жизни, сходной в своём развитии с человеческой – речи не идёт. Как не идёт речи и о жизни, якобы, зародившейся непосредственно на Европе. Всё намного сложнее и запутаннее. Дело в том, что наши коллеги из Калифорнийского технологического института приняли сигнал внеземного происхождения.
– Что приняли? – Аверин аж привстал.
– Может всё же помолчишь! – Рыжов грохнул ногой по стулу, в очередной раз открыто демонстрируя лютую неприязнь к Аверину.
– Может и помолчу, – эхом отозвался тот.
Титов, казалось, даже не заметил склоки, продолжив вещать на вроде диктора научно-популярной телепрограммы:
– Свою роль сыграл эффект случайности, ни будь которого, не было бы и всего остального. Однако нам неоспоримо повезло! Сигнал был брошен из Солнечной системы в открытый космос.
– Европа? – Александр Сергеевич казался невозмутимым.
– Европа. Сигнал зарегистрировал автоматический зонд «Вояджер», который на данный момент оставил позади себя известную нам часть Солнечной системы и продолжает двигаться дальше с третьей космической скоростью. Он летит к звёздам.