Слабо не влюбиться?

Никандрова Татьяна Юрьевна

– А вы с детства знали, что свяжете жизнь с музыкой? – не унимается юный доктор.

– Слушай, давай на «ты», – предлагаю я. – Мы же вроде ровесники.

– Да я только за, – кивает.

Какое-то время молчим, а потом он напоминает:

– Ну так что там насчет музыки?

Если честно, развивать тему очень лень. Потому что это самый частый вопрос, который мне задают незнакомые люди. И ответ на него уже успел набить оскомину. Поэтому я решаю не повторять одно и то же по сотому кругу и немного развлечься.

– Нет.

По правде говоря, я всегда мечтал стать элитным стриптизером, но провалился на вступительных в хореографическое, – печально вздыхаю. – Вот и пришлось податься в диджики.

Лицо бедного паренька надо видеть. Гамма эмоций на нем бесценна. Тут и шок, и смущение, и (только подумайте!) любопытство. Ну еще бы! Не каждый день встретишь человека, мечтающего исполнять грязные танцы.

– Ты сейчас серьезно? – на всякий случай осведомляется он.

– Более чем, – многозначительно.

– А что такое, позволь спросить, элитный стриптиз? – он подается вперед, облокотившись на стол. – Про обычный-то я, ясно дело, слышал, но вот про элитный – впервые.

Вот блин. Дотошный засранец оказался. Я, если честно, и сам не в курсе, в чем разница. Так, для красного словца сказал… А он возьми и прицепись.

– Ну, элитный – это, когда…

– Элитный – это, когда за большие деньги, – перебивает до боли знакомый голос. – Очень жаль, что со стриптизом не сложилось, Соколов. Такой талант пропадает.

Стоп-кадр.

Адреналин – в кровь. Рычаг удовольствия – до предела.

Замираю, стремясь растянуть радость от предвкушения долгожданной встречи, но уже через секунду не выдерживаю и рывком оборачиваюсь:

– Малая!

Она точно такая же, какой я ее помню. До мельчайших деталей. До последней веснушки на курносом носу. Улыбается мне и шагает навстречу. Так, словно не было всех этих лет. Словно мы с ней вообще не расставались.

Раскрываю объятия, и Вася без стеснения обвивает мою шею руками, окутывая пространство вокруг своим сладким дурманящим запахом. Господи… Она и сейчас пахнет конфетами! Карамельными! Со вкусом вареного сгущенного молока!

– Ну и ну, Соколов! – Солнцева отклоняется и заглядывает мне в лицо. – Сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал?

«А я таких же, как и ты, искал», – хочется ответить в рифму, но я сдерживаюсь. Потому что сейчас это не в тему. А еще потому, что таких, как она, больше нет. Теперь я знаю это наверняка.

– Так в Москве же, – поедаю Василису глазами. – Ты разве не знала?

– Знала. Просто хотелось бы получать информацию о твоих новостях лично, а не из Интернета, – она улыбается, но я все равно слышу в ее словах едва различимый укор. И внутренне признаю, что он обоснован.

После моего внезапного отъезда мы ни разу не разговаривали. Поначалу я не звонил, потому что чувствовал себя уязвленным. Тешил задетое ее отказом эго. Ведь тогда, после армии Вася предпочла мне долговязого хмыря из института.

Потом,

когда детская обида схлынула, я хотел выйти с Солнцевой на связь, но неожиданно поймал себя на мысли, что не знаю, о чем с ней говорить. Все заранее заготовленные фразы казались какими-то безликими и омерзительно шаблонными, поэтому я просто отложил занесенную к уху трубку.

Не отважился. Смалодушничал.

Время шло, и я еще несколько раз хватался за мобильник. Набирал ее номер и, не дожидаясь гудков, сбрасывал. Строчил длинные унылые сообщения в стиле «я так скучаю по тебе», которые, перечитав, стирал. Я чувствовал растущую пропасть между нами и не знал, как ее перепрыгнуть. Я был глуп, нерешителен и, вероятно, слишком молод.

А потом в моей жизни появилась Аделинка. И все как-то сразу стало проще.

В идеальном мире любовь не ведает ни страхов, ни сомнений, но в реальности все совсем иначе. Люди слишком несовершенны, чтобы избегать ошибок и сразу поступать правильно. А еще они ленивы, слабы и до безобразия ценят комфорт.

С Аделиной мне было комфортно. Ну, по крайней мере, до всей этой свадебной чумы. С Васей – сложно и непонятно. Так что с точки зрения человеческой природы мой выбор был вполне очевиден.

– Прости, – почесываю затылок, испытывая легкую неловкость. – Дела-дела… Закрутился немного.

Мы оба знаем, что это ложь, но сейчас так надо. Даже если в душе завывает вьюга, мы будем улыбаться и соблюдать формальности. Потому что это наша первая встреча за много лет. Потому что мы уже не дети.

– Ничего, я все понимаю, – она переводит взгляд за мою спину. – Не подскажешь, где мое место?

– Вот здесь, – отодвигаю для нее стул. – Прямо рядом со мной.

– Спасибо, – Вася адресует мне сдержанный кивок и садится.

Нет, все-таки первое впечатление обманчиво: она изменилась. На смену трогательной юношеской угловатости пришли плавные привлекательные изгибы. Смущенный, по обыкновению мечущийся взгляд стал более спокойным и холодным. Светлые волосы отрасли и теперь достают до лопаток. А улыбка больше не манит широтой от уха до уха. Она теплая, но закрытая. Кажется, отныне, чтобы увидеть весь ряд Васиных зубов, придется изрядно поднапрячься.

– Ищенко Арсений. Очень приятно познакомится, – мой новый знакомый тычет Солнцевой свою потную ладошку.

И зачем он все время представляется по имени и фамилии? Еще бы отчество добавил. Формалист хренов.

– Василиса, – отзывается девушка, обхватывая его руку кончиками пальцев. – А вы Соколовым кем будете?

Пока они обмениваются любезностями, я пользуюсь случаем и придвигаю свой стул поближе к Васиному. Так, чтобы чувствовать ее запах. И чтобы лучше видеть ее идеальное во всех смыслах личико. Фарфоровая кожа, легкий вечерний макияж, подчеркивающий выразительность зеленых глаз, и мягкое мерцание блеска на чувственных губах – она охренительно красива!