Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой...
Шрифт:
Неровные стены пещеры то смыкались почти вплотную так, что сержанту приходилось на четвереньках, а то и ползком пробираться вперед, то раздвигались на ширину вытянутых рук, и он мог, наконец, расправить грудь и потянуться всем телом.
Левое плечо по-прежнему ныло, но Элфос старался не обращать на него внимания, главное теперь было выбраться из этого угрюмого лабиринта, причем двигаться он мог только вперед, обратного пути не было. Неяркий дневной свет давно угас позади, и идти приходилось в полной темноте, ощупывая стены руками.
Пещера вновь сузилась, и на этот раз надолго. Эми сперва шел согнувшись, потом оперся
Наконец низко нависший свод плотно уперся в спину беглеца и, несмотря на его яростные попытки, не давал продвинуться ни на шаг. Элфоса охватил липкий ужас — неужели ему придется так и погибнуть здесь, зажатому в мрачные каменные тиски?! Но усилием воли он из ял себя в руки — раз ступени привели его сюда значит, проход должен быть. Есть вход……будет и выход. Конечно, если это не дьявольски задуманная ловушка… Хотя кому бы пришло в голову проделывать огромную работу по высеканию в скале ступенек ради сомнительного удовольствия заманить в западню какого-нибудь случайного гостя… Да еще и добраться до пещеры надо…
Эми успокаивал сам себя, отползая назад, где было чуть посвободнее и, извиваясь в каменном мешке, как змея, меняющая кожу, стал выбираться из своего, ставшего уже помехой, защитного кокона. Каким-то чудом ему удалось расстегнуть или попросту оборвать замки, крючки и защелки, задыхаясь, стянуть комбинезон и, оставшись только в шлеме и ботинках, раздирая белье, протиснуться через узкий проход.
Там вновь было посвободнее, и Элфос решил немного передохнуть. Вдруг что-то легко и нежно коснулось его разгоряченного лица. Эми вздрогнул от неожиданности и не сразу понял, что это самый обыкновенный ветер.
Ветер! Вся накопившаяся за день неимоверная усталость куда-то исчезла, и сержант поспешил вперед, царапая локти и колени о грубый каменный наждак. Он полз, извиваясь, как спасающийся от огня червяк, потом побежал на четвереньках, потом поднялся на ноги и, полусогнувшись, а скоро и во весь рост, устремился навстречу свежему воздуху и слабо забрезжившему свету. Высунувшись по пояс в полузасыпанную круглую дыру, он с насаждением вдыхал прохладный горный воздух, от которого кружилась голова и ломило скулы, и, щурясь от мягких лучей заходящего солнца, оглядывался по сторонам.
Вокруг, докуда хватало глаз, расстилалась величественная горная страна. Седые гиганты, вонзающие снежные головы в темно-синее небо, гордо возвышались в окружении более низких, но могучих вершин, укутанных в белую вату облаков. Глубокое безмолвие царило над миром, и лишь порывы ветра, напоминавшие отдаленные вздохи, нарушали его.
Эмм жадно смотрел на горы и не мог поверить в то, что вырвался из душной тьмы коридора, что спасся от, казалось бы, неминуемой смерти.
Но скоро, вместе с ознобом, который свежий воздух вызвал в его исцарапанном теле, в голове Элфоса зашевелились печальные мысли. Что же делать дальше? Куда идти? Идти было некуда. Без карты, без еды, без специального снаряжения, без теплой одежды; наконец, пытаться пройти через горы было просто-напросто безумием. Но даже эти трезвые мысли не могли изгнать из души Эми тихого восторга.
Еле слышный звук, напомнивший далекое гудение шмеля, заставил его насторожиться и задрать голову. Так и есть! Высоко в небе возникла стремительно растущая черная точка.
Элфос
Между тем серебристый боевой вертолет уже подлетел к темневшему в скале отверстию и завис над ним. Втиснутый в узкую щель, Эми не мог видеть того, что там происходило, он только слышал негромкое гудение работающего в постоянном режиме винта. Это продолжалось несколько долгих минут, затем мотор взвыл, и вертолет, заложив глубокий вираж, мелькнул перед глазами Элфоса и растворился в синем небе.
Когда его стрекочущий звук растаял вдали, Эми осторожно выбрался из своего неудобного укрытия и принялся вертеть головой, разминая затекшую шею.
— Ну, здравствуй, малыш… — раздался у него за спиной негромкий голос.
Элфос резко повернулся всем телом и увидел сидящего на камне седого человека в черно-сером комбинезоне. Это был командир Особого Отряда «Свобода» бригадный генерал Айзенстренч.
— Ты присаживайся, отдыхай, — генерал посмотрел на Эми глубоко запавшими печальными глазами и устало усмехнулся: — Набегался небось… И головой не верти, — заметил он сурово озирающемуся по сторонам Элфосу, — я здесь один и, как видишь, без оружия. Хочу я, парень, с тобой поговорить с глазу на глаз. Понять для себя хочу, как это у нас в Отряде предатель оказался…
— Я не предатель! — возмущенно крикнул Эми, невольно сжав кулаки.
— Да не ори, в ушах звенит, — поморщился командир. — Говори спокойно. Но имей в виду, лучшее, что тебя ожидает, это Верховный Трибунал, да и то, если добровольно назад вернешься. Слишком много ты пакостей натворил, сопляк, хорошо еще, не убил никого! — Его лицо побагровело, но он быстро взял себя в руки и в упор поглядел на сержанта: — Вот я и хочу понять, как у тебя хватило ума на своих руку поднять, против своей Родины пойти? Слушай, а может, ты болен, может, тебя не по плечу, а по голове шарахнуло? Так ты скажи.
Эми вслушивался в слова Айзенстренча, и в его душе поднималась волна холодной ярости. Это помогло ему успокоиться и невозмутимо взглянуть на негодующего генерала.
— А можно, я тоже вопрос задам? — сглотнув слюну, спросил он.
— Ну, валяй, спрашивай.
Почему наш… почему Отряд называется «Свобода»?
— «Свобода»? — пожал плечами седой. — Потому и «Свобода», что мы несем свободу и справедливость для всего мира.
— В запечатанных наглухо ящиках?
— Если нужно, то и в ящиках, — сдвинул брови командир.
— И такая она, свобода, странная, что везти ее нужно далеко и тайно, лучше всего ночью. И такая она, справедливость, опасная, что от нее отбиваются, как от заразы, пулями встречают…
— Что ж ты хочешь, враги есть враги.
— Чьи враги? Мои? Или «свободы»? Они ведь не столько в меня стреляли, сколько в ящик со «справедливостью». И наоборот, я, ради этой «свободы», в незнакомых мне людей стреляю…
— Во врагов твоей Родины! — громыхнул голос генерала.
— Пусть так. Только ведь не они на меня напали, а я к ним «свободу» и «справедливость» вместе с пулеметом принес, и по слепым из пулемета… Убивал, но не вешал и ножом беззащитных не резал! — голос Эми сорвался, и он умолк.