Сладкая летняя гроза
Шрифт:
Этому растению нужно больше солнца; этому нужен тщательный полив, этот нужно обязательно прореживать. Вот здесь нужно вырвать люпин, чтобы пионы могли расти. Надо освободить от сорняков цветы, чтобы у них было место для роста. Она вырвет колючую ежевику, которая обвила своими ветвями розу. А дельфиниум надо получше удобрить.
Она стояла в теплых лучах солнечного света, слушая, как птицы приветствовали друг друга высокими чистыми звуками и вдыхала чистый прохладный запах растений. Она сделает сад прекрасным, она поразит всех своим искусством.
Кристиана
— Нечего тебе здесь делать, — заявила она, — мы не потерпим здесь такой запах. Неважно, полезное ты растение или нет. Это теперь мой сад.
Она рассмеялась над собой, затем ее внимание было привлечено высоким растением, которое, вероятно, было штокрозой розовой. Она пробралась сквозь пыльные заросли лаванды, желая как можно быстрее приступить к работе.
Позади нее Дог с огромным интересом наблюдал за ее необычайной активностью и вилял хвостом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сад
Цветы, как и музыка, могут таинственно и неуловимо воздействовать на человека.
Общаясь с ними, он оттаивает душой, забывая о своих невзгодах.
Если бы у меня было две буханки хлеба, я бы продал одну, чтобы купить гиацинт, потому что ОН дает мне духовную пищу.
У сердца свои законы, которые умом понять невозможно.
Жак Бенинь Боссюэ [17]
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Мне кажется, она сошла с ума, — сказал Джеффри Стюарту, когда они переливали свежее молоко в прохладные ведра на маслобойне.
— Я всегда считал, что она слаба на голову. Теперь это подтверждается.
Гэрету совсем не нужно было спрашивать, о ком они говорили.
Note17
Жак Бенинь Боссюэ (1627-1704 гг.) — французский писатель, епископ.
— Ну что там еще? — спросил он, с опасением ожидая ответа.
— Начиная с рассвета, она торчит в саду, бродит там кругами, — сообщил ему Джеффри.
— Когда мы шли за молоком, она ползала под забором, говоря сама с собой, — добавил Стюарт.
— Она бормочет что-то на латыни, — сказал Джеффри тоном, как будто он предчувствует какое-то несчастье; как будто то, что она говорила на латыни, свидетельствовало о том, что Кристиана лишилась разума.
— Ползает под забором? — повторил Гэрет, сомневаясь в словах братьев.
— Да, а когда я ее спросил, что она делает, она ответила: «Смотрю,
— Следит, куда падают солнечные лучи, — повторил Гэрет, он задумчиво свел брови. — Ты уверен, что именно это она сказала?
Джеффри кивнул.
— Да, я спросил, что она имеет ввиду, а она ответила: «Да так, неважно».
— А когда мы возвращались назад, она лазила по кустам, проклиная ежевику, — Стюарт уронил пустое ведро, которое громко зазвенело, ударившись о каменный пол.
— Это звучит благоразумно, — размышлял Гэрет, — потому что ежевика действительно сущее наказание.
Братья обменялись удивленными взглядами.
— Но не для «ее высочества», — возразил Стюарт, — как она сможет отличить ветви ежевики от кустов картофеля?
Гэрет пожал плечами.
— Кто знает. Пока она не ругается на меня и не падает в обморок на кухне, пусть себе ползает среди грядок.
— Она точно свихнулась, — пробормотал Джеффри, собирая пустые ведра из-под молока.
— Пусть все будет так. Не мешайте ей, — решил Гэрет, — нам она не мешает. Мне нужна ваша помощь в поле. Больше невозможно ждать дождя. Сегодня нужно наполнить бочки, погрузить на телегу и начать поливку.
Джеффри и Стюарт расстроились.
— Не грустите, сегодня вечером сходим в «Разбитую чашу» и выпьем, если захотите.
Они сразу повеселели при упоминании своей любимой пивной.
— Я уже целый месяц не видел Полли, — сказал Стюарт, — Вот такой должна быть женщина: крепкая, как старый сапог и спелая, как персик.
— Да, не то, что эта сумасшедшая, ползающая по саду, — согласился Джеффри.
— Ладно, хватит, — приказал Гэрет, — я пойду поищу Ричарда. Увидимся в амбаре.
Кристиана вырвала несколько сорняков, бросила их через плечо. Теперь она рассматривала несколько вытянутых стебельков, оставшихся в земле.
— Dianthus Carophyllus, — пробормотала она. — Так я думаю. Или хостяцкие пуговицы. Нужно немного подождать, пусть подрастут, тогда посмотрим.
Она достала из кармана большие ножницы и начала обрезать ветви ежевики, которые обвились вокруг вытянувшегося, начинающего желтеть розового куста.
— Вот тебе! Умри, уродина! — приказала она, морщась от колючек, вонзавшихся в ее нежные пальцы. Она перебросила обрезанные ветви ежевики через поросшую мхом каменную ограду сада, затем встала и полюбовалась сделанным.
— Розы, — повторила она, рассматривая иллюстрации из книги, которую дал ей Даниэль, — нужно обрезать, оставляя над землей пять почек. Это способствует росту новых здоровых побегов.
Розы она обрезала более нежно и аккуратно, по сравнению с буйными зарослями ежевики, стараясь оставить веточки с бутонами, рассматривая цветки, которым удалось выжить под покровом вьющейся ежевики и других сорняков.
— Слабая и нежная роза нуждается в подкормке, — прочитала она, — под основание растения укладывается коровий навоз или куриный помет, и накрывается соломой.