Сладкая ночка
Шрифт:
— Для них — врага. А чтобы я сделала все, как им надо, они привезли сюда мою лучшую подругу и посадили ее в яму.
— Да… — сочувственно вздохнула Ясмина, — и что же ты собираешься делать? Убьешь?
— Не знаю, — честно призналась я.
Катуса продолжала тренировки со мной, но я больше ее ни о чем не просила. От нее веяло такой непоколебимостью и жесткостью, что казалось, любые проявления человеческих чувств ей чужды. Я знала, что это не так. Но мне Катуса помочь не могла. И не хотела. Сидящая в яме еврейка ее волновала не больше, чем овца, привязанная
— Полковник Диаб хочет видеть тебя, — произнесла Катуса непривычно длинную для нее фразу. Обычно она ограничивалась лаконичным: «Идем».
Я отряхнула с себя пыль, утерла рукавом пот, заливавший глаза, поправила неровно остриженные волосы. Вряд ли я от этого стала выглядеть лучше, но сила привычки…
Полковник Диаб был необычайно приветлив, он поздоровался, усадил меня напротив, велел принести мятного чаю. Его форма была отглажена, и мне даже показалось, что я почувствовала легкий запах туалетной воды. Несомненно, светские манеры были ему не чужды.
— Минутку, — сказал он мне и повернулся к Катусе, — готовь девушку на послезавтра. Оставаться здесь она больше не может, надо принимать какое-то решение. А наши палестинские друзья готовят акцию, она может им пригодиться.
Катуса молча кивнула и вышла.
Я вздрогнула. Нет сомнений, речь шла о Ясмине. Я вспомнила ее слова о том, что ее либо убьют, либо отправят на задание с заведомо смертельным исходом. Значит, ей приготовили роль камикадзе! Я вспомнила репортажи о террористах-самоубийцах, обвешанных взрывчаткой, которые погибают в людных местах, унося с собою другие человеческие жизни. Представила юную красавицу Ясмину, разорванную в клочья ради призрачной идеи…
Заметив мой испуг, полковник похлопал меня по руке, успокаивая:
— Вас это не касается, Лейла. Вы поедете в Лондон через день. Через Тунис с паспортом тунисской гражданки. Вас будет сопровождать наш человек. Но я уверен, вы будете благоразумны, ведь вы дорожите вашей подругой? Как только выполните задание, вашу подругу отправят в Лондон или Москву.
— Как я могу быть в этом уверена?
— Мы держим свое слово… Кроме того, милая, у вас нет выбора…
— Случилось что-то плохое? — спросила Ясмина, глядя на меня. Я никогда не умела скрывать свои чувства.
— Ясмина, послезавтра тебя отправляют для выполнения какой-то акции! — выпалила я.
— Ну… Я знала, что так или иначе смерть… — равнодушно сказала Ясмина. — Жаль только, Ваню больше не увижу.
На глазах ее появились слезы, и от напускного равнодушия не осталось и следа.
— И еще, — продолжила я, полная решимости сказать все сразу. — Послезавтра меня отправляют в Лондон, — произнесла я как можно спокойнее. Но как мне давалось это спокойствие!
— Уже! — выдохнула Ясмина.
Я видела, что ее съедает беспокойство, как будто она хочет что-то мне сказать. Девушка подсела ко мне поближе и обняла, уткнувшись лицом в ямку над ключицей. Я почувствовала на коже теплую влагу.
— Ты что? — отстранила я ее. — Ты плачешь?
— Лейла, я не хотела тебе
— Эх ты, Пантера, — тыльной поверхностью ладони я осторожно вытерла ее слезы. — Полковник Диаб обещал мне, что, как только я выполню задание, я сразу же стану свободной, и он отправит Киру куда угодно, хоть и в Москву. Я решила: ну что мне жизнь какого-то неизвестного человека, почему я должна об этом заботиться!
— О Аллах, вразуми ее! — застонала Ясмина. — Да неужели ты думаешь, что после всего, что вы видели, вас оставят в живых?!
— А что же делать? — растерялась я. — Выходит, в любом случае — мы покойники?
— Нет.
Ясмина очень тихо встала и подошла к выходу. Через щелку был виден охраняющий их боевик.
— Так что же? — в нетерпении повторила я.
— Побег.
ГЛАВА 19
Все утро я была сонная, несосредоточенная, любое задание удавалось из рук вон плохо. Катуса покрикивала на меня, ее раздражали мои расхлябанность и невнимательность. Но после бессонной ночи, проведенной в разговорах с Ясминой, я не могла работать лучше. Наконец она объявила перерыв на обед и велела меня накормить.
— Надеюсь, после обеда ты будешь справляться лучше, — недовольно сказала она.
Молодая женщина, одетая, как все, в форму, поставила передо мной металлическую миску с мясом и овощами, отрезала толстый ломоть серого хлеба. Я принялась есть, несмотря на отсутствие аппетита. Но нужны были силы, и я механически пережевывала острую еду. Во рту жгло, и я отправилась поискать воды. Мне было запрещено перемещаться по лагерю, но жажда пересиливала страх наказания. Люди словно вымерли, прячась от полуденного зноя, но я знала, что это впечатление ошибочно. Стоило мне сделать хотя бы шаг за пределы лагеря, я тут же была бы поймана.
Наконец я увидела что-то похожее на колодец и направилась туда. Наперерез мне откуда-то выскочил боевик в выгоревшем камуфляже и угрожающе крикнул:
— Назад!
Я послушно остановилась и сказала:
— Я только ищу воду, очень пить хочется.
— Здесь воды нет. Иди на кухню, — сказал он с резким акцентом. Он снял головной убор и вытер пот со лба. На солнце светлым золотом вспыхнули его волосы, резко контрастируя с дочерна загорелым лицом.
— Иван? — догадалась я.
Соотечественник ошеломленно употребил уже знакомое мне от Ясмины выражение.
Я ответила ему в тон. Не надо думать, что я знаю только древнеегипетские ругательства.
Парень кинулся ко мне:
— Да ты никак русская! Ни за что бы не сказал! Откуда ты здесь? — Он явно готовился засыпать меня вопросами.
— Подожди, Ваня, послушай, — пыталась я перебить его.
— Да какой я Ваня! Я Денис Воробьев. Просто для них любой русский — Иван. Привык уже.
— Неважно, Иван, Денис… Ты можешь нам помочь?
— Кому нам и что надо делать? — деловито спросил Иван-Денис.