Сладкая смерть, или Другие приключения Мэригон
Шрифт:
*****
Мэригон с Джонс наконец проснулись после долгого и неспокойного сна. На улице было по прежнему душно, лишь вдали, в районе следующего квартала показался маленький ветерок, который слегка теребил пышные и кудрявые ветви деревьев.
Мэригон вышла на террасу в надежде вдохнуть тот самый свежий и позабытый парижскую прохладу, которая как ни странно напоминала ей детство. Но к сожалению той прохладой и ветром «беззаботного и счастливого детства», она уже никогда не сможет глотнуть. Медленно усевшись на кушетку, она неожиданно увидела в дали до жути знакомый силуэт. Тут ее чуйка не подвела, мимо коттеджа немного заспанный и в привычку неуклюжий проходил мистер Николас ( с ним Мэригон была знакома чуть ли не с детства). Он заменил ей отца, когда тот траично умер от инсульта.
Непритворно улыбнувшись, Мэригон встала с кушетки и оживленно пыталась позвать Николаса. С начала он вовсе не услышал голос девушки, а потом не признал в ней «малышку» Мэри ( именно так он называл ее в далеком, светлом прошлом)… уж больно она изменилась за эти года.
– Мистер Николас, добрый вечер! Это я Мэригон. Очень рада вас видеть – уже не так громко изрекала она, пытаясь привлечь его внимание. Старик «спросонья» наконец опомнился и неуклюже повернув голову, пытаясь сказать что то внятное.
– Ой, «малышка Мэри», тут на его лице тоже стала появляться оживленная и искренняя улыбка. Очень, очень рад тебя видеть. Джонс не говорила, что ты вернешься так скоро. Он подошел поближе к калитке и по жестам Мэригон понял, что можно зайти внутрь. Можем как нибудь встретить за чашкой чая и непринужденно поговорить о жизни, о тебе. Заходи когда сможешь. Буду рад тебя видеть.
На глазах Мэригон неожиданно для нее самой выступили слезы, столь холодные и наполненные болью и сожалением. Они медленно стекали по ее нежной, но в то же время бледной коже. Мэригон не могла промолвить не слова,она будто бы задыхалась в своих слезах, словно совсем одна где то там тонула в океане, совсем не ожидая фееричного и отважного спасения . Николас стоял несуразно в с стороне, слегка «перескакивая» с одной ноги на другую и в тоже время стараясь не мешать Мэригон и дать ей время побыть наедине сл своими чувствами. Хоть он и не видел этих «смятенных» слез, по причинам своего возраста, но тем не менее все понял. Он обладал на редкость большим опытом в вопросе постижения и осмысления человеческих чувств. Многие философы и психологи нашего времени могли бы ему только позавидовать. И как ни странно такое умение люди приобретают не с чтением каких либо «замудренных» и философских книжонок, а с жизненным опытом, а если быть точнее, то с пережившим «веретеном» тех злободневных и жгучих проблем, ситуаций, которые именно помогают стать человеку более стойким и «заколенным» ко всем непривычным «казусам» нашей повседневной жизни». Наша жизнь подобна запутанному и неизведанному клубку, где клубок это наша жизнь в ее едином и неделимом многообразии, а нитки , это те жизненные ситуации, которые так или иначе неукоснительно преследуют нас. Именно поэтому наша жизнь это то, что мы проживаем, а то , что мы проживаем наполняет ее чем то новым и безумно неповторимым.
Николас все так же тихо и не подвижно продолжал стоять, боясь потревожить Мэригон. Но на удивление она сама прервала эту затянувшуюся тишину, набравшись смелости, но одновременно с дикой тоской и боязнью она наконец продолжила разговор, в надежде выговорить хоть что то внятное.
– Мистер Николас, прошу простить меня за…
Тут выдалась внезапная пауза и воспользовавшись ситуацией Николас решил не мучить бедную Мэри и взял на себя участь продолжать разговор самостоятельно
– Не нужно лишних слов Мэри, я рядом. Мне не успели поведать о твоем горе, но я готов тебя поддержать. Предлагаю зайти к вам на импровизированное чаепитие, где ты мне обо всем расскажешь. Николас осторожно вытер упавшую слезу с щеки Мэригон и они осторожно и не вольно стали подниматься по входной лестнице, где уже на пороге их ждала старушка Джонс
Глава 7
Разговор между ними никак не «клеился». Мэригон уже несколько минут перемешивала сахар в хрустальной кружке и то и дело направляла свой «тяжелый» взгляд то на окно, то на берестяную корзинку с фруктами , а Николас с Джонс
После чаепития Мэрион с Джонс все же нашли в себе силы рассказать все Николасу. В основном говорила Джонс, Мэригон только иногда дополняла различными новостями, которые успела одним глазком подсмотреть в газете. Весь вечер ее (Мэригон) мучил один и тот же вопрос, правильно ли она сделала, что пока не рассказала о смерти Поттера ее бывшему мужу. С одной стороны он очень редко интересовался их жизнью, лишь иногда переводил алименты, а с другой стороны он его биологический отец, который тоже по закону вправе быть в курсе таких новостей, только надо ли ему это…?
После столь долгой и нелегкой беседы они решили завтра ближе к полудню еще раз собраться все обсудить, а также изведать то самое место, где Джонс обнаружила Поттера.
За окном было по прежнему солнечно, «духота» стала медленно и незабвенно улетучиваться в воздухе, а на тополе, который красовался возле коттеджа, осторожно присел маленькие воробушки ( скорее всего прилетели насладиться тем самым незабываемым, лучистым закатом).
Время стремительно подходило к ужину и Николас скорее заторопился домой, зная что со своей неуклюжестью и медлительностью дома он будет примерно к восьми.
Но все, кому хотя бы раз удавалось гостить у семейства Смит знали, что уже после с пустыми руками вы точно не уйдете мистер Николас был не исключением. «Впопыхах» Джонс все же уговорила обождать хотя бы пару минут, чтобы та успела все уложить. В плетенную корзину Джонс положила ему две банки аппетино – хрустящих корнишонов и пять заварных эклеров ( тех самых , которые она когда то пекла ему в далекой, далекой молодости).
После столь продолжительных «проводов» Мэригон и Джонс сели на их любимый диван, покрытый теплым, бархатистым пледом и приступили к столь продолжительному, но непривычно теплому и искреннему разговору по душам. Было все, от теплых воспоминаний, до невероятно трудных и опечаленных раскаяний. Удивительно, но слов о Поттере и вирусе в целом не прозвучало. Джонс хоть и не на шутку тревожилось всем этим, но она была не на шутку мудра, проницательна и понимала, еще не время… Мэригон стоило отдохнуть, всем.. мыслями, телом, душой. И тут разговор с близким человеком единственно верное лекарство для возможности обрести необходимые силы пережить, осилить всю череду опроменчевых и столь ужасных событий.
Время близилось к полуночи. Мэригон еще пол часа назад тихонько и давольно мило уснула на коленях Джонс, а та дабы не мешать аккуратно прикрыла ее тем самым теплым пледом. Неожиданно Джонс вспомнила, что совсем давно упустила из виду малышку Дарри и тут же осторожно и нелепо поднялась по лестнице в ее комнату. К счастью все было хорошо. Дарри поужинала салатом с эклером (Джонс поняла это по крошкам на ее столе) и спокойно уснула в своей кроватке. Бабушка подошла поближе, чтобы поправить ее небрежно надетую пижаму. Проходя мимо она случайно заметила рисунок. Там были нарисованы все ( Мэригон,Роберт, бабушка, Дарри и Поттер) и на уголке листа выглядывала всего одна надпись «Поттер, всегда со мной»). На глазах старушки проскочили слезы и легкая улыбка одновременно. Она проворно на ходу натянула на себя шаль и тихо, положа руку на сердце добавила « С нами, дорогая».
*****
Близился рассвет. Мэригон встала раньше обычного и уже успела выпить чашечку горячего кофе с парным молом и заварными эклерами. Сидя на террасе уже 2 час и читая свежие новости, она пыталась заставить себя не тревожиться и собраться с мыслями, но что то ее постоянно сбивало с толку.
Погода на улице в столь ранний час была великолепная : веял свежий и порывистый ветер, животный мир только начал пробуждаться, ранние пташки благозвучно напевал новую, безумно неповторимую мелодию любви. Воздух стремительно наполнялся музыкой настолько, что будто вокруг не оставалось мета ни для чего другого. Каждая частичка воздуха звучала по своему, но в тоже время все они сливались в едино и прекрасно гармонировали между собой. Одна тональность свободно и легко трансформировалась в другую. Изумительно гладкие и выразительные переход ощущались простым поворотом головы.