Сладкий грех. Искупление
Шрифт:
— Слэйн! Останови машину! Останови, говорю! — Злобно пихаю его в плечо. Он втягивает в себя воздух и, видимо, чувствует мой страх. Улыбается и дёргает машину вправо. С визгом я подаюсь в ту же сторону, но ремень безопасности спасает от удара.
— Придурок! Останови машину! Останови! Или я выпрыгну! — кричу, ища ручку на двери.
— Слэйн! Прекрати всё это! Ты не он! Прекрати! Хочешь моей смерти? Получишь! — Ярость и адреналин бьют по моим вискам. Я дёргаю на себя ручку, и внутри машины слышен щелчок.
Слэйн резко надавливает на тормоз. С жутким
— Что с тобой творится? Ты рехнулся? — кричу, ударяя его в грудь. — Что? Скажи, что заставило тебя защищаться в этот раз? Что я сделала не так? Ты хоть понимаешь, как мне было страшно?
Слэйн хватает мои запястья и отбрасывает от себя. Я лечу на капот машины, обжигаясь жаром двигателя. Быстро выпрямляюсь.
— Слэйн, пожалуйста, скажи мне, что повлекло твоё желание быть злодеем? Да, ты знал, что мне страшно. Тебе это нравилось. Но что случилось? Что? — уже тише спрашиваю я. Подхожу к нему и кладу ладонь ему на грудь.
— Помнишь? Твоё сердце бьётся. Сейчас бьётся чаще. Расскажи мне, что случилось. Слэйн. — Другой рукой я глажу его по щеке. Напряжение медленно уходит из его глаз, и они становятся уставшими и бездонным в своей боли.
— Что такое? Что? — шёпотом повторяю свой вопрос. Моё сердце снова болит за него.
— Они хотят забрать тебя у меня, Энрика, — голос Слэйна хрипит. Он проводит внешней стороной ладони по моей щеке. — Они думают, что ты со мной не потому, что сама хочешь этого, а потому что я накачал тебя наркотиками и обманываю. Я говорил с Ангусом и потребовал, чтобы они оставили тебя в покое. Я угрожал им, и мне придётся исполнить каждую угрозу, потому что они не остановятся. Они будут пытаться снова и снова лишить меня единственного человека, с которым я живу. Они мстят мне. Они знают, что ты моя слабость. Они это поняли. А я не могу защитить тебя. Ты не моя стая. Не моя волчица. Не моя. Я устал бороться. И из-за усталости желание убить тебя возрастает. Я не хотел пугать тебя и в то же время хотел. Я… не знаю.
Слэйн отходит от меня и запускает ладонь в свои волосы.
— Я не знаю! — кричит он с таким отчаянием. — Не знаю!
Он поворачивается ко мне и сжимает своё горло.
— Они играют мной. Они играют… они все знают. Они поняли. Лиам понял, и он придёт за тобой. Он заберёт тебя. Понимаешь? Он ждал этой минуты, чтобы отомстить мне за многое. За унижение, избиение, травлю и лишения. Они возлагают на него надежды, но убить меня нельзя. Тебя можно. — Слэйн одним шагом подходит ко мне и сжимает мои волосы. Он притягивает меня к своей груди, и мне страшно видеть его таким. Он словно безумный.
— Я убью их. Каждого. Я всё потеряю, но убью их. Я…
— Нет, — шепчу, прикладывая
— Ты стоишь. Ты стоишь сотен моих грехов. Ты мой главный грех, Энрика. Они придут за тобой. Они придут, и я должен быть готов.
— Слэйн. — Обхватываю его лицо ладонями, заставляя посмотреть мне в глаза. Господи, он, действительно, боится за меня. Он боится. Я никогда не видела, чтобы Слэйн чего-то боялся, но это так.
— Мы справимся. Ты и я. Мы справимся. Пусть делают что угодно, мы будем жить без них. Они нам не нужны, чтобы быть счастливыми. Никто не причинит нам вреда. Никто. Я обещаю тебе. Всё будет хорошо, — ласково шепчу я.
— Хорошо? А что такое хорошо, Энрика? То, что я делаю с тобой, это хорошо? — с горечью в голосе спрашивает он.
— То, что ты защищаешь меня, конечно, это хорошо. Страх — это тоже хорошо. Если ты чего-то боишься, то ты живёшь. Страх не всегда плохое чувство. Он даёт понимание того, что мы боимся потерять. И я боюсь потерять тебя. Только тебя. Больше в этом мире у меня нет никого ближе, чем ты, Слэйн. Поэтому я брошу все силы, чтобы защищать тебя, а ты меня. Так и живут люди. Так они должны оберегать друг друга. И ты всё делаешь правильно. Ты поступаешь, как мужчина, как человек.
Слэйн шумно вздыхает и отпускает меня.
— Я хочу отдохнуть. Хочу домой. Садись в машину, — безэмоционально произносит он. Мне больно слышать его голос. Больно видеть его таким. Меня злит то, что они делают со Слэйном. Я готова рвать и метать.
Мы едем молча. Слэйн больше не гонит. Он держит нормальную скорость, а в моей голове снова всё мешается. Слишком много эмоций для одного вечера. Слишком много. Словно я ещё одну жизнь прожила.
— Они в курсе того, что Моцарт провоцирует в тебе злодея, да? — тихо спрашиваю.
— Да, они знают. И раньше они боялись этой музыки. Они всегда обговаривали репертуар с оркестром. Сегодня её заказал Лиам. В отместку мне. Чтобы напугать тебя и других. Чтобы показать, какой я на самом деле. Ты спасла меня. Ты спасла ещё и людей, которых я мог без зазрения совести сделать жертвами своего злодея, — мрачно отвечает Слэйн.
— Откуда они это знают? — удивляюсь я.
— Помнишь фотографии в комнате?
— Да.
— Он приучил меня снимать своих жертв.
— Ангус показывал фотографии. Тристан так поступал со всеми, — шепчу я. От одного имени его отца меня скучивает от тошноты.
— Он как раз предпочитал имя Тристан. Он называл себя одиноким и сильным освободителем. Наслаждался снимками своих жертв, когда начинал новую охоту. Помимо этого, он всё снимал на видеокамеру. Он показывал мне то, что делал со мной. И там играла эта музыка. Она играла постоянно, пока я становился злодеем. Он постоянно включал её для меня и заставлял слушать, когда я писал для него идеи, как добраться до жертвы и уничтожить её. Это были мои домашние задания каждую неделю. Он следил за тем, чтобы я работал злодеем только под эту композицию.