Сладкий развратный мальчик (др. перевод)

Лорен Кристина

***

Поездка в студию в этот день произошла определенно странно. Я ожидала, что буду нервничать и тосковать, но осознала почти сразу, что я еду по дороге, по которой ездила сотни и сотни раз, а мама сопровождала меня в каждой поездке. Я, фактически, никогда не была за рулем в этих путешествиях.

Эта поездка развязывает что-то во мне, заставляя меня взять под контроль то, куда я направлялась так пассивно и долго. Скромный торговый центр появляется у оживленного перекрестка Линды Висты и Морены, и после того,

как я паркуюсь, у меня требуется несколько минут, чтобы переработать то, как по-другому здесь все выглядит. Новое стеклянное здание с замороженным йогуртом, метро. Вместо просторного китайского ресторана теперь студия каратэ. И скрытая, прямо в центре, с обновленной вывеской и новой гладкой кирпичной облицовкой, студия Тины. Борюсь с комком в горле, а нервы скручивают мой живот. Я так рада видеть это место снова - не зависимо от того, как по-другому это выглядит - а также, немного больно от того, что это никогда не будет для меня тем, чем должно было быть.

Моя голова кружится от переполняющих меня эмоций облегчения, печали и еще от кучи других, но я не хочу, чтобы здесь сейчас, рядом со мной, были мама, Харлоу или Лола. Я хочу, чтобы со мной был Ансель.

Шарю в сумке в поисках телефона. Раскаленный воздух снаружи, кажется, давит на меня, как стена, но я игнорирую это, мои руки трясутся, когда я ввожу свой пароль и нахожу фотографию Анселя в списке избранных.

Мое дыхание затрудненное, и я на самом деле беспокоюсь, что у меня приступ астмы, пока я печатаю слова, на которые я знаю, он надеется, слова, которые я должна была написать ему в тот день, когда ушла.

Ты нравишься мне. Отправляю их. Мне жаль, что я так ушла от тебя, добавляю я быстро. Я хочу, чтобы мы были вместе. Знаю, там у вас слишком поздно, но могу я позвонить тебе? Я звоню.

Боже, мое сердце так сильно стучит, что я слышу гул крови в ушах. Руки дрожат, и я пользуюсь моментом, прислоняюсь к машине, чтобы взять свои чувства под контроль. Когда я, наконец, собираюсь с силами, то открываю свои контакты и нажимаю на его имя. Проходит секунда и соединение установлено, звук гудков разноситься в трубке.

Гудки идут и идут, и под конец включается голосовая почта. Сбрасываю вызов, не оставляя сообщения. Знаю, там середина ночи, но если его телефон включен - а он определенно включен - и если бы он захотел поговорить со мной, он бы ответил. Отталкиваю все тревоги и закрываю глаза, пытаясь найти утешение в том, как хорошо ощущается признание самой себе и ему в том, что не готова закончить наши отношения.

Открыв дверь в студию, я вижу Тину стоящую внутри, и я знаю, по выражению на ее лице - челюсть напряжена, а слезы наполнили ее глаза - что она наблюдала за мной с тех пор, как я вышла из машины.

Она выглядит старше, как и предполагалось, но все такая же уравновешенная и изысканная с седыми волосами, собранными в тугую шишку, лицо, без какого либо макияжа, лишь ее фишка - вишнево-красный бальзам для губ. На ней неизменная одежда для тренировок: черная в обтяжку майка, черные йога-штаны и пуанты. Миллион воспоминаний

связанно с этой женщиной. Тина тянет меня в свои объятия, вздрагивая.

– Ты в порядке?
– спрашивает она.

– Вот добралась до тебя.

Отстраняясь, она смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

– Ну, рассказывай.

Я не видела Тину целых четыре года, поэтому смею предположить, она имеет в виду, расскажи мне все. Вначале, когда меня выписали из больницы, она приходила к нам домой навещать меня, по крайней мере, раз в неделю. Но я начала искать оправдания, почему меня не должно быть дома или почему я должна быть наверху за закрытой дверью. В конечном счете, она перестала приходить.

Но, тем не менее, я знаю, что не должна извиняться за то, что отдалилась. Вместо этого, я ведаю ей очень укороченную версию мой последних четырех лет, заканчивая на Вегасе, Анселе и моем новом плане. С каждым разом, рассказывая свою историю, мне становится легче. Клянусь.

Так сильно хочу получить эту работу. Мне нужно чтобы она поняла, я в порядке - на самом деле в порядке - и поэтому я звучу твердо и спокойно. Горжусь своим, ни разу не дрогнувшим, голосом.

Она улыбается, когда я заканчиваю, и признается:

– Я мечтала о том, что ты ко мне присоединишься.

– Как и я.

– Давай устрою тебе небольшую экскурсию, прежде чем мы окунемся непосредственно в дело. Хочу удостовериться, что ты помнишь нашу философию, и что твои ноги помнят, что делать.

Она упоминала по телефону о неофициальном собеседовании, но не о настоящих занятиях, от этого мое сердце чуть не вылетает из груди, трепеща со скоростью света.

Ты можешь сделать это, Миа. Ты живешь и дышишь этим.

Мы идем по короткому коридору, мимо большой студии, предназначенной для ее класса подростков, и движемся к небольшой студии в конце коридора, в которой проводятся приватные занятия и занятия с новичками. Улыбаюсь, ожидая увидеть маленьких девочек, выстроенных в линию и ожидающих меня в черном боди, розовых колготках и крошечных чешках.

Все оборачиваются к нам, когда мы открываем дверь, а мое дыхание сбивается.

Шесть девочек выстроились в классе, по три с каждой стороны высокого мужчины, который стоит посередине, ярко-зеленые глаза полны надежды и озорства, когда мы встречаемся взглядами.

Ансель.

Ансель?

Что за…?

Если он здесь, тогда он в этом здании находиться полчаса с тех пор как я звонила. Он видел, что я звонила? Видел ли он мои смс-ки?

На нем обтягивающая черная майка, которая облипает его мышцы груди, и угольно-серые брюки. Ноги босые, его плечи, расправлены, как и у рядом стоящих девочек, многие из которых украдкой бросают на него взгляды и еле сдерживают хихиканье.

Лола и Харлоу отправили его сюда, уверена в этом.

Открываю рот, чтобы заговорить, но меня перебивает Тина, которая с понимающей улыбкой проходит мимо меня, подбородок приподнят, когда она объявляет классу:

– Класс, это – Мудмуазель Холланд, и...