Сладкий роман
Шрифт:
Я отвернулась, пряча злющие глаза. Нет, он не виноват, славный парень Ал, что принял действительность за игру, уж слишком невероятной была эта действительность: с истошным ужасом девственницы, прижатой в хлеву пьяным солдатом, я отвергала своего первого, желанного любовника.
– Знаешь, я сегодня уже кое-что обсудил с продюссерм и сценаристом. Мы допишем для тебя новые эпизоды. Помнишь, где я впервые трахнул тебя? В кабинке душа! А за перегородкой пыхтела от вожделения та толстомордая цыганка. Автобиографический эпизод! Необходимо запечатлеть на века... Неужели забыла, Дикси?
– Потрепал меня по
– Извини, столько потом всего было... Ты же сам учил меня стремиться к разнообразию.
– Не удержалась я от запоздалого упрека и намеренного щелчка по самолюбию жениха. Не забыла я ничего про нас, славный ковбой, но вспоминать не желаю!
– Дорогой, дай мне, наконец, поспать!
Я упорно лежала носом к стене, боясь сорваться - расплакаться или наговорить Алу обидных глупостей. Н больше всего мне хотелось тихонько поскуливать: "Микки, Микки..."
Боже! Что происходит?.. Скрипач заколдовал тебя, Дикси. Теперь ты подчиняешься только ему, следуя зову струн. Ты готова следовать за ним куда угодно: в пропасть, в бездну, в костер...
Милый, сумасшедший, смешной Микки - ты не знаешь, что слегка косолапишь, а рыжая шерсть на твоей груди пахнет сосновой смолой... А знаешь ли ты, что совсем не умеешь лгать, а куролесишь, как школьник, сбежавший от нудных уроков... Подозреваешь ли ты, что слова, начертанные фломастером на нашем "знамени", целиком относятся к тебе, - смешному фантазеру, герою и мастеру, знающем толк в изящном... Грация, Комедия, Фантазия, Героика, Искусство - вот и все. Больше ничего не надо, чтобы получилась Любовь...
Целых два дня я вела себя как хитрющая стерва, водя за нос простодушного, с жаром ушедшего в работу Ала. В туристическом бюро мне удалось приобрести путевку в Россию, которую вместе с паспортом, отмеченным визой, я спрятала за подкладку сумочки.
Я воровски покинула виллу, в то время как мой жених и кинорежиссер обсуждал на студии съемки своего звездного фильма с моим участием в главной роли. На подушке в спальне я оставила записку: "Не ищи. Будем считать, что я исчезла за горизонтом как твоя героиня Кристин. Фильм будет хорошим, у тебя обязательно получится. Ты молодчина, Ал.
Безумная Дикси, загубившая все предложенные тобой три апельсина."
ГДЕ ТЫ, МИККИ?
Перелет оказался невыносимо долгим. Можно было потерять голову от неподвижного висения между двумя материками. Вынужденное бездействие в удобном кресле казалось особенно мучительным, противореча сотрясавшей меня внутренней панике. Плакать, смеяться, швырять протягиваемые стюардессой стаканчики, хамить патологически болтливой соседке - все, что угодно, только не думать, не думать... Ни в коем случае не представлять, как всего через сутки буду лететь в обратную сторону, отдав правую руку счастливо сопящему рядом Майклу.
Когда объявили, что мы пролетаем над Европой и через три часа приземлимся в Москве, я попросила двойную порцию виски - требовалась срочная реанимация.
Но эти три часа, каждый из которых можно приравнять к месяцу - к месяцу в камере пыток, довели меня до полного изнеможения. Затем процедура высадки и поездка по Москве прямо к неизвестному мне Дому Туриста. Так вот он какой - стандартное американизированное сооружение в соседстве жидкого лесопарка и жилых районов.
Стоя у
Шофер такси, изучив записку Майкла и выслушав мои устные комментарии, тут же спросил баксы. Мы столковались в цене и понеслись наперерез дождю и быстро сгущающимся сумеркам на запад, ещё чуть светлеющий воспоминаниями ушедшего дня. Вдоль улиц вспыхнули фонари, образовав голубоватые конусы водяной пыли.
– Дождь, - сказала я по-английски.
– Yes. Yes. Уже три дня льет.
– Подхватил водитель светскую тему.
– В Москве все знают английский?
– Во всяком случае, выпускники Института иностранных языков, каковым я являюсь.
– Вы любите музыку?
– Мисс хочет послушать радио?
– Нет, нет. Вам известно имя Артемьева? Это, кажется, известный скрипач.
Шофер из института задумался.
– Вообще, я не силен в серьезной музыке. Спросите лучше о популярных ансамблях, наших звездах - Пугачевой, Леонтьеве, Гребенщикове...
Я не спросила, впившись глазами в дома, среди которых мы кружили. Шофер пытался найти необходимый номер, но номера на бетонных стенах почему-то отсутствовали. Он вышел под дождь, поговорил с мужчиной под зонтом, удерживающим озябшей рукой поводок устремленной в кусты собаки.
– Понятно, - сказал парень, усаживаясь на место.
– Вон та башня.
– Да, точно, точно!
– обрадовалась я, узнав однажды виденный дом.
– Они здесь все одинаковые, надо внимательно проверить номер и корпус. Мадам проводить?
– предложил водитель получив деньги.
– Спасибо. Не надо. У вас отличный английский.
Я осталась у подъезда дома, освещенного качающейся на ветру лампой. Пара мусорных баков, переполненных добычей, щедро разбрасывала клочья бумаги, гулко перекатывающиеся по асфальту бело-голубые бумажные пакеты. Холодные капли, стекающие по лицу, подействовали отрезвляюще. Чужой город, чужая жизнь. Чужой, как ни гипнотизируй себя, человек, не ждущий меня в своем семейном доме. Пожарной сиреной взвыла тревога: "Беги, спасайся, Дикси! Довольно дурить, гоняться за миражом. Назад, назад, к своему голубому бассейну!" Я распахнула скрипучую дверь и шагнула в темный, пахнущий кошками, подъезд.
Пять этажей наугад на лифте и ещё два пешком. Вот она - 127-я. Черный дерматин, покрывающий дверь, не заглушал мощных рояльных аккордов, свидетельствующих об отчаянной настойчивости игрока. Звоню. Аккорды затихают. В дверях, громыхнув цепочкой, появляется паренек с едва пробивающимися темными усиками.
– Здравствуйте, мне надо видеть господина Артемьева или Наташу, заикаясь, говорю по-английски.
– Мама!
– крикнул он в глубину квартиры и обратился ко мне:
– Велкам, плиз.