Сладкое поражение

Родейл Майя

– Я пытался. Но я устал ждать и думать о том, что, не дай Бог, не увижу тебя этим утром.

– Не волнуйтесь, я не позволю вам голодать.

– Конечно, но ведь завтрак может принести кто угодно. А ты можешь не прийти из-за того, что произошло вчера вечером, – сказал Филипп, до предела понизив голос, поскольку заметил, что Хелена и Пенелопа насторожились, пытаясь подслушать их разговор.

Анджела не ответила. Служба подошла к концу, монахини встали и направились к выходу, но Анджела и Филипп остались на месте.

– Ты

ведь все помнишь? – спросил Филипп.

– Конечно.

– Я просто хотел убедиться в том, что ты не считаешь, наше вчерашнее приключение большим грехом и не собираешься провести весь день на коленях, моля Господа о прощении, вместо того чтобы нести мне завтрак.

– Вы самый эгоистичный мужчина на свете.

– Я просто хотел бы заметить, что вчера остановились именно вы. А это означает одно из двух: или вы устояли перед соблазном, или поцелуй был не слишком соблазнительным, – сказал Филипп, и у Анджелы возникло желание рассмеяться. «Не слишком соблазнительным!» Он был более чем соблазнительным – причем настолько, что мысль о том, что она проведет всю оставшуюся жизнь без поцелуев, заставляла ее рыдать.

Анджела повернулась и внимательно посмотрела на Филиппа: он с преувеличенным вниманием рассматривал часовню, якобы восхищенный каменными стенами и действительно великолепными витражами, и Анджела все поняла. Он не был уверен в том, что достаточно хорош для нее. Она поняла, что он очень хотел доставить ей удовольствие, но не был уверен в том, что ему это удалось.

– Хотя бы один из нас перед лицом соблазна должен проявлять большее благоразумие, – сказала она. – Согласитесь, что в этом деле у меня гораздо больше опыта.

– Я тоже мог бы попрактиковаться в этом. Вы мне поможете? – спросил Филипп, и Анджела вновь заметила озорной огонек в его глазах, который подсказал ей, что он шутит – слегка.

– Так, значит, я должна поцеловать вас, чтобы вы могли заставить себя остановиться перед соблазном?

– Вы оказали бы большую услугу многим женщинам. Дело в том, что если я научусь сдерживать себя, то, несомненно, сумею избежать брачных уз или, по крайней мере, дуэлей.

– Но ведь в нашем случае это вы должны меня соблазнять, – напомнила ему Анджела и тотчас пожалела об этом.

Совсем не стоило усложнять свое и без того непростое положение!

– Я даю вам шанс исправить меня. Ведь женщины всегда хотят этого. Изменить мужчину, исправить законченного шалопая…

– Всем известно, что вы хуже шалопая.

– Значит, тем я в большей степени нуждаюсь в исправлении, – кратко парировал Филипп.

– Вы просто невозможны. Вам об этом известно?

– Да, скорее всего именно поэтому я вам и нравлюсь, – добавил он со своей дьявольской улыбкой.

Боже, как она будет скучать по этой улыбке! – Вы ошибаетесь, – твердо ответила она.

– Анджела, – с шутливой серьезностью произнес Филипп, –

мы уже говорили с вами о том, что грешно лгать в церкви.

– Значит, я не должна лгать в церкви, но имею право целовать мужчину, который не является моим мужем?

– Я уверен, что этому можно найти какое-то логичное объяснение, но мне трудно думать об этом на пустой желудок.

Они встали и направились к выходу. На этот раз, идя по проходу, они старались не касаться друг друга. И Анджела была этому рада. Конечно, они могли шутить, говоря о соблазне и совращении, преследующем самые праведные цели, но что, если все эти слова – лишь дымовая завеса, маскирующая истинные желания?

У дверей часовни их ждала аббатиса. Она была в таком же сером платье, как все монахини монастыря, и этот цвет неплохо сочетался с сединой ее волос. Она была далеко не молода – возможно, ей было около шестидесяти, но до сих пор оставалась очень интересной женщиной. У нее были удивительные глаза, строгие и в то же время добрые – ярко-зеленые, лучистые, обрамленные темными ресницами.

– Лорд Хантли, может, мы с вами пройдемся, пока Анджела готовит вам завтрак?

– Конечно, леди Кэтрин, – ответил он, и это был единственно возможный ответ.

Анджела поклонилась аббатисе и исчезла в холле. Когда Филипп вновь обратил свое внимание на аббатису, то заметил на ее губах слабый след понимающей улыбки.

– Я вижу, вы чувствуете себя гораздо лучше.

– Да. И я очень благодарен вам за проявленную заботу.

– Это наш долг, – ответила она. Они шли по коридору в направлении его комнаты. – Похоже, вам нравится здесь. Может, вы подумаете о том, чтобы принять послушание? Здесь неподалеку есть мужской монастырь.

Прежде чем ответить, Филипп закашлялся, подавляя усмешку.

– Не думаю, что мне подойдет такая жизнь, хотя, вероятно, не следует говорить такие вещи.

– Напротив. На мой взгляд, цель жизни заключается в том, чтобы знать и видеть свой путь и твердо следовать ему. Религиозная жизнь – та, какой мы живем здесь, в монастыре, – конечно, подойдет не каждому.

Теперь Филипп понял, что они говорят уже не о нем, а об Анджеле.

– И, тем не менее, каждый находит у вас радушный прием, независимо от того, что привело его сюда.

– Мы здесь не судим, а просто предлагаем покой и защиту.

– Анджела сказала мне, что еще не приняла постриг.

– Похоже, она очень откровенна с вами, – задумчиво произнесла аббатиса.

– Но разговоры спасают от скуки, здесь не так много развлечений.

– Да, разговоры или игра в карты, – добавила она. – Я вчера вечером случайно проходила мимо вашей комнаты.

– Наверное, карточные игры у вас под запретом, – сказал Филипп, настраиваясь на то, чтобы выслушать нравоучение на тему страшной греховности попыток соблазнить женщину в стенах монастыря.