Сладкое Забвение
Шрифт:
Он взглянул на меня, и в глазах цвета виски промелькнуло веселье.
— Я в этом не сомневаюсь. — сунув телефон в задний карман, он оглядел стоянку. — Эта семидесятого года. Моя семьдесят второго.
Я сделала паузу. Это было ужасно проницательно с его стороны, так как он стоял на большом расстоянии, чтобы прочесть брошюру на лобовом стекле.
— Откуда ты знаешь?
— Дикое предположение, — протянул он.
Хм...
— Эта красная какого года? — я указала на следующий Гран-Торино в очереди.
Он бросил взгляд
— Семьдесят первого. — и тут в уголках его губ появилась улыбка. — Это был фильм, не так ли? Откуда ты знаешь?
Я нахмурилась.
Это уже четвертый раз, когда я слышала его смех. Я не знала, когда начала считать, но теперь мне было интересно, остановлюсь ли я когда-нибудь.
Вскоре я поняла, что это не было «диким предположением», как он сказал. На самом деле, задав еще несколько вопросов, я поняла, что он может сказать мне марку, модель и год всех этих автомобилей здесь простым взглядом. Он был похож на автомобильную энциклопедию, хотя и достаточно скромный, чтобы не признавать этого.
Я наблюдала за ним, была очарована несколькими словами, которые он произнес, и мысленно представила, как он посмотрел в мою сторону, и солнечный свет ударил его точно в цель. Пронзённая его темным, жадным взглядом, что-то теплое зародилось в моей груди, и по мере того, как шел день, оно распространялось дальше по моему существу, пока не стало настолько переплетенным, что я никогда не смогла бы его вытащить.
— Откуда ты так много знаешь о машинах? — спросила я его, идя рядом.
Солнце давило мне на кожу невыносимой тяжестью, и я стянула конский хвост к липкой шеи.
— Это уберегало меня от неприятностей, — все, что он сказал.
Я подумала, что он имел в виду, когда был подростком. В какие неприятности попал молодой Нико?
Чувство вины давило мне на грудь, вспомнив, что говорила о его маме прошлой ночью. Мои родители были далеко не лучшими, но в детстве я находилась в безопасности, они любили и заботились обо мне. Интересно, кто любил Нико. Держу пари, что его отец проявил к нему такую же привязанность, как и я к Тони, что было тревожно. И сомневалась, что наркотики мамы могут быть очень заботливыми и поддерживающими.
— Нико, — сказала я, затем замялась. Мне так хотелось спросить его об этом. Я хотела знать все, но понимала, что он не расскажет мне. Так что, я решилась на: — Я хочу пить.
— Ах, это Нико, когда тебе что-то нужно, — протянул он, забавляясь. — Давай. Пойдём возьмём тебе что-нибудь выпить.
Я никогда не видела, чтобы мой папа выходил из дома в чем-то меньшем, чем костюм-двойка. И все же этот мужчина был в кроссовках, джинсах и белой футболке. Он все еще не вписывался в толпу. Будто все знали, что у него где-то под футболкой спрятан пистолет. Или, может, могли видеть Коза Ностру в его глазах.
Мы сидели за столиком для пикника на краю стоянки с бутылкой воды. Нико допил свою в два глотка, а затем, упершись локтями в колени, стал наблюдать за толпой. После той поездки, которую я пережила всего неделю назад, возможно, мне стоит беспокоиться о своем благополучии. Но правда
Когда его взгляд остановился на моем лице, я попыталась сделать вид, что ничего не заметила. Но через мгновение с пульсирующим пульсом я больше не могла этого выносить.
— Почему ты так на меня смотришь?
Один удар сердца. Два.
Его голос был хриплым, а взгляд спокойным, когда он сказал:
— Возможно, я хочу этого.
Что-то мягкое и теплое обернулось вокруг моего сердца и сжалось.
Мы остановились перед Гран-Торино, и озорство вспыхнуло в моей груди. Я направилась к следующей машине, рассматривая ее так, словно знала, что именно изучаю. И зная, что у него машина семьдесят второго года, я объявила:
— Думаю, мне больше всего нравится семидесятых.
Он не смотрел на меня, но лукавая улыбка тронула его губы.
— Подойди поближе и скажи это.
В животе у меня запорхали бабочки, и мне пришлось прикусить щеку, чтобы сдержать улыбку.
Было воскресенье, одиннадцать часов утра, когда я поняла, что меня влечет не только к моему жениху. Я была охвачена болезненным безумием, полностью и безоговорочно увлеченная им.
К тому времени, как мы вернулись к машине, ноги у меня подкашивались, а кожа на плечах покраснела от солнца. Можно также сказать, что я близка к голодной смерти. Было всего два часа дня, но я очень тщательно следила за тем, когда меня накормят, и теперь пропустила обед и второй завтрак.
Пока он вел машину, я прислонилась головой к окну и смотрела, как пролетает мир. Через мгновение я села, в замешательстве сдвинув брови.
— Нико, я думала, эта часть Бронкса принадлежит Капелло?
Когда он облизал губы и ничего не сказал, у меня вырвался недоверчивый смешок.
— О боже мой! Ты с ума сошел. Мы не можем здесь находиться.
Он взглянул на меня с лукавым блеском в глазах.
— Думал, мы уже установили, что я сумасшедший.
Я выглянула в окно и почувствовала себя преступницей, которую разыскивают на чужбине. Я не могла поверить, что всего несколько минут назад так небрежно проезжала по улицам Капелло, семьи, с которой у моего папы были нейтральные, но иногда напряженные отношения.
— Из-за тебя меня убьют, — заявила я.
Он покачал головой, прежде чем пригвоздить меня взглядом полного напряжения.
— Неужели ты всерьез думаешь, что я позволю кому-то убить тебя?
Нет. Это был немедленный, внутренний отклик в моей голове.
Я согрелась от его слов, хотя и не знала, как себя чувствовать. Я всегда следовала правилам, и один раз, когда я этого не сделала, это стоило жизни невинному человеку. Я знала, что Нико не очень-то интересовался законами страны, даже правилами и этикетом Коза Ностры. И сегодня только доказал это. Я не хотела неприятностей, а этот человек жил ради них.