Сладостное заточение

Олтедж Нева

— Две минуты, Спада. — Один из охранников тянется к моим закованным в наручники запястьям. — Машина уже ждет.

— Две минуты на что?

— Чтобы переодеться. — Он вталкивает меня в комнату и кивает в дальний угол.

Кислота подступает к моему горлу, обжигая плоть, когда я прослеживаю его взгляд на шаткой скамье.

Там, на деревянных досках, покрытых потрескавшейся и облупившейся краской, лежит аккуратно сложенная стопка одежды.

Отрицание. Слепая ярость. Беспомощность. Буря разных эмоций обрушивается на меня, все они

захлестывают меня одновременно, и внезапно я не могу, черт возьми, дышать. Не могу двигаться. Не могу думать. Единственное, что я могу сделать, это смотреть на ярко-оранжевую стопку одежды на той скамейке, обжигающую мои чертовы роговицы.

Глава 2

Три месяца назад, в канун Нового года

Дом Нунцио Веронезе (Дон Бостонской мафии Коза Ностра)

Запах сушеного орегано и свежих продуктов, спрятанных в деревянных ящиках на полках, борется с легким запахом плесени, висящим в воздухе. Здесь нет окон, и единственным источником света является единственный светильник, свисающий с центра потолка и бросающий желтый отблеск на растрепанного, хнычущего человека. Карло Форино. Двое моих парней обходят его с флангов, не давая ему вскочить с табурета, на котором сейчас сидит его задница.

Я переворачиваю стул и сажусь на него, упираясь предплечьями в прочную деревянную спинку, наблюдая за этим жалким подобием человека. Дыхание Карло учащается, у него практически гипервентиляция, но при этом он избегает встречаться со мной взглядом. Он знает, зачем он здесь. И он знает, что его ждет.

Его тяжелое дыхание смешивается с приглушенными тонами пианино, проникающими через закрытую дверь. Несмотря на то, что вечеринка в основном происходит в главном зале на другой стороне особняка, звуки доносятся сюда, в эту отдаленную кладовую.

— Где наши деньги, Карло? — спрашиваю я.

— Дела в баре идут не очень хорошо, Массимо, — выдавливает мужчина. — Есть некоторые трудности с этим. Но, клянусь, я вам всё верну. Мне просто нужно ещё несколько дней.

Я скрещиваю руки на спинке стула и наклоняю голову.

— Твои проблемы в бизнесе не имеют никакого отношения к нашей сделке. Срок оплаты был вчера.

— На следующей неделе. На следующей неделе я все оплачу.

— Ладно. — Я киваю и поворачиваюсь к Пеппе, который стоит слева от меня. — Там, в ящике, ножницы для мяса. Отрежьте ему мизинец.

— Массимо, — раздается голос Элмо из угла комнаты. — Это действительно необходимо? Он же сказал, что заплатит.

Я оглядываюсь через плечо, пронзая сводного брата своим взглядом. Его лицо имеет странный зеленоватый оттенок, и он судорожно сжимает руки. Даже в своем модном, сшитом на заказ смокинге он все еще выглядит как ребенок. На прошлой неделе Элмо исполнилось восемнадцать, и его отец, дон бостонской Cosa Nostra,

решил, что сыну пора принимать более активное участие в делах семьи. Эта "встреча" должна была стать для Элмо знакомством с менее пикантной стороной бизнеса.

Жаль, что Элмо не создан для такой жизни. К слову, как и его отец.

— Мы не благотворительная организация, Элмо. Ты же не хочешь, чтобы этот подонок ходил и трепал языком, что La Famiglia стала слабой, не так ли?

По комнате разносится пронзительный вопль.

— Нет, но… — взгляд Элмо устремляется в сторону Карло, которому, судя по звукам, только что лишили пальца. — Боже мой. Я… меня сейчас стошнит.

Я сжимаю переносицу и выдыхаю.

— Уходи, Элмо.

— Ты же знаешь, я не могу. Папа сказал…

— И я сказал, убирайся отсюда к чертовой матери! — Если он опустошит свой желудок перед нашими людьми, он потеряет их уважение. А в Коза Ностре уважение — это всё.

Я встаю и подхожу к своему сводному брату, игнорируя все более жалкие вопли Карло. Лицо Элмо стало таким бледным, что стало прозрачным. Положив руку ему на плечо, я успокаивающе сжимаю его.

— Я поговорю с Нунцио. Ты уже выбрал колледж?

— Да, но… Я не думаю, что он мне позволит. Он хочет…

— Мне плевать, чего хочет Нунцио. Считай, что все уже сделано. И перестань гладить свой чертов галстук. — Я поправляю ткань, которая была криво завязана на его воротнике. Парень не любитель костюмов, это точно. Мой портной чуть ли не сошел с ума, пытаясь заставить Элмо стоять на месте, пока тот снимал мерки. — Иди, наслаждайся вечеринкой. Я скоро приду.

С глубоким вздохом Элмо кивает.

— Спасибо, Массимо. — Он касается ладонью моей груди и в следующую секунду уже выходит за дверь.

Я оборачиваюсь, готовый закончить свои дела здесь. Карло прижимает к окровавленной руке кухонное полотенце и хнычет, как киска.

Четыре пары глаз прослеживают мой путь к полке, где Пеппе оставил ножницы, засунутые между двумя банками вяленых помидоров. Я достаю из кармана зажигалку и держу слегка изогнутые лезвия ножниц над пламенем.

— Дай мне свою руку.

— Зачем? — хрипит Карло.

— В пальцах много кровеносных сосудов. Не хотелось бы, чтобы ты истек кровью до смерти, верно? Если ты умрешь, кто заплатит твой долг? — Я киваю парням, моей отборной команде головорезов. — Держите его.

Карло пытается сопротивляться, но мои люди легко его усмиряют. Пеппе хватает запястье хнычущего ублюдка и протягивает его раненую руку мне. Засунув зажигалку обратно в штаны, я хватаюсь за ладонь ненадежного идиота.

— У тебя есть три дня, — рявкаю я.

Затем я прижимаю нагретое лезвие к кровоточащему обрубку его пальца, и запах горелой плоти наполняет комнату.

— Массимо. — Дверь кладовки распахивается, открывая Сальво. — Элмо сказал, что ты здесь, и… Что это, черт возьми, за запах?