"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)

Мельников Рафаил Михайлович

Но даже и утверждение проекта (журнал № 5) А. Лаганя, состоявшееся 12 января, не сдвинуло с места проблему его русского воспроизведения. Факты таковы, что, отложив вначале совместное обсуждение проектов Санкт-Петербургского порта и Балтийского завода (ожидавшегося в конце декабря), МТК неожиданно, как приходится предполагать, совершил новую интригу против Балтийского завода. Возможно, здесь повинно совпадение дат, но вышло так, что в день 12 января 1899 г., когда был подписан журнал № 5 (составлялся он, надо думать, гораздо раньше), Балтийскому заводу Управляющим Морским министерством был представлен давно ожидавшийся МТК проект "изменений броненосца по типу Лаганя". Три варианта, или самостоятельных эскизных проекта под литерами А, Б, В, включали 14 чертежей, объяснительные записки и три таблицы нагрузок. На основе замечаний, сделанных Управляющим Морским министерством

при докладе проектов, был составлен четвертый проект под литерой "Г", на котором "его превосходительство" Павел Петрович 21 января наложил резолюцию: "В принципе с эскизом согласен".

Велено было эти проекты рассмотреть "в собрании адмиралов и командиров", обсудив особо возбуждаемый начальником Балтийского завода "вопрос о расположении броневой переборки на чертеже Лаганя, вводимой им для "защиты от взрыва". Можно предполагать, что речь шла или о видоизменении конструкции, как это и было сделано впоследствии, с выделением переборки в самостоятельный элемент, сопряженный со скосом броневой палубы, или, что также не исключено, об ином ее изменении вплоть до ликвидации. При относительной маломощности зарядов тогдашних мин и торпед, применение броневой переборки могло быть признано излишним или преждевременным. Известно, что именно так думал С.О. Макаров, позднее предлагавший броневые переборки снять, чтобы увеличить запас угля. Тогда же – 21 января управляющий Морским министерством добавил: "По обсуждении доложить, прежде чем приступить к детальной разработке чертежей".

Но в МТК почему-то ждать не захотели и проект Санкт-Петербургского порта поставили 12 января на обсуждение без связи с проектом Балтийского завода. Было ли это продолжением интриги с приоритетностью проекта А. Лаганя или в МТК просто спешили "закрыть вопрос" о пустующем эллинге Нового адмиралтейства – приходится только гадать. Наверное, можно было, чтобы не комкать дело, подождать еще немного, но в МТК решили поразить управляющего Морским министерством исполнительностью, а, может быть, еще раз "проучить" Балтийский завод за его нехорошее обыкновение представлять свои проекты непосредственно министру.

Так или иначе, но проект Балтийского завода вновь оказался в стороне, в журнале № 5 от 12 января 1899 г. из работ Балтийского завода обсуждался лишь проект машины для броненосца Санкт-Петербургского порта, которым, как видимо, всеми правдами и неправдами решили занять пустующий после "Ослябя" эллинг Нового адмиралтейства. Оказалось, однако, что французы почему-то не прислали в составе проекта теоретический чертеж, что не позволяло на его основе дорабатывать проект Петербургского порта. Доработку эту (посредством увеличения вертикальной полноты и длины корпуса) с увеличением водоизмещения на 500-600 т МТК считал совершенно необходимой. Тогда, сохранив все достоинства проекта (полезные против качки сильно падающие внутрь борта, две броневых палубы, продольная броневая переборка), можно сохранить первоначальную ширину 76 фт 1 дм (23,19 м) и скорость.

Механизмы Балтийский завод мог изготовить по французскому образцу и расположить даже компактнее, сократив длину на 4 фт (2,22 м). Выдержана будет и их мощность 16300 л.с.. Но для котельной установки необходимо предусмотреть в нагрузке 130 т добавочного веса, так как проект Лаганя, на что и ранее обращал внимание Балтийский завод, имеет слишком заниженные характеристики. При котлах, предусмотренных Лаганем, заданная мощность может быть получена лишь ценой крайнего их напряжения и с применением отборного угля, форсированной тяги до половины дюйма водяного столба и особо подготовленных кочегаров. Представлялось совершенно необходимым число котлов с 20 увеличить до 25, что позволило бы нагрузку на котлы довести до принятой в русском флоте нормы 10,5 л.с. на квадратный фут колосниковой решетки. Увеличение числа котлов потребует 291 т дополнительного веса, еще 120 т надо добавить на увеличение размеров башен 305-мм орудий. Увеличив длину корпуса на 12 фт (3,66 м) и уменьшив толщину главного пояса по ватерлинии до 165-203 мм, можно было рассчитывать удержать водоизмещение в пределах 13500 т. Увеличить нагрузку должно было и предложение МТК о приспособлении угольных ям для жидкого топлива. Правда, В.И. Афонасьев (1843-1913) заметил, что питание этим топливом котлов Бельвиля еще не проверено. Уточнена была возможность поставки механизмов Франко-Русским заводом, за 2,5 года он мог полностью по чертежам Лаганя воспроизвести машины для двух броненосцев.

Существенным было замечание Артиллерийского отдела МТК, который считал недопустимым принимать за образец явно

не точную конструкцию башни французского броненосца "Сент-Луи". Эта башня обладала скоростью заряжания 1 мин. 40 сек., тогда как англичане это время уже сумели уменьшить до 53 сек. Явно ощущалась необходимость расширения верхних частей подачных труб, отчего вес их в носовой части увеличится на 70,3 т в кормовой на 59,9 т. В итоге выяснилась необходимость затраты времени на новую переработку проекта. Избежать ее не позволяло даже предполагавшееся решение уменьшить толщину брони борта на 2 дм. Волей-неволей приходилось возвращаться к полному воспроизведению проекта А. Лаганя, не изменяя нисколько всего внутреннего расположения. И тут же признавалось, что теоретический чертеж изменить все же (чтобы ввести в водоизмещение добавочные 600 т) придется. Удлинив же при этом корпус (на 8 фт), придется для сохранения прочностных характеристик увеличить отстояние 12-дм башен от оконечностей, согласиться пришлось и с вызванной этими изменениями потерей 10% скорости.

Так, словно играя сказку о голом короле, члены МТК на цыпочках ходили вокруг последствий безответственного решения великого князя быстро и без хлопот воспроизвести броненосец А. Лаганя в России. Быстро и без хлопот явно не получалось, но вслух об этом признаться никто не смел. Время, начав отсчет уже второго потерянного года, стремительно утекало, а бюрократия продолжала беспомощно метаться между страхом вызвать неудовольствие Алексея Александровича откровением о его нелепом решении и попытками найти выход из сложившегося безвыходного положения.

В попытках спасти наряд голого короля обратились к Управляющему Морским министерством, и тому ничего не оставалось как, рассыпаясь, наверное, в восторге по поводу благодетельности для отечества выбора, сделанного великим князем, почтительнейше испрашивать у него разрешения этот проект все-таки переделать. В результате, как говорилось в журнале № 6, "Его высочество изволил разрешить приступить к постройке одного броненосца в Новом адмиралтействе согласно предложению МТК, приняв все возможные меры к тому, чтобы не произошло перегрузки и чувствительного изменения морских качеств". Иначе говоря, сделав очередную хорошую мину при плохой игре, великому князю пообещали ни в чем не отступиться от чудесного, мудро избранного им проекта и только чуть-чуть его усовершенствовать.

В этом проекте следовало, конечно, учесть все замечания, сделанные МТК по результатам рассмотрения проекта А. Лаганя. Переделку его теоретического чертежа ("как только он будет получен от г. Лаганя") с соответствующей корректировкой статей нагрузки и соответственно, всего фактически обновлявшегося проекта поручали назначенному (с разрешения управляющего Морским министерством) строителем корабля Д.В. Скворцову. В его распоряжение для разработки проекта, составления нагрузки, проведения кораблестроительных расчетов и их проверки назначалась группа корабельных инженеров. Сам же МТК от проверки заранее отказывался, так как верфь "Форж и Шантье" остойчивость и заданную осадку гарантировала статьями контракта и МТК мог позволить себе и такое. Все распоряжения, как и указания МТК по принятым решениям, препровождались командиру Санкт-Петербургского порта. Этот мелкий блюститель бюрократии был непреодолимой дистанцией между МТК и верфями. Через него МТК, не сознавая всей нелепости и унизительности этого положения, осуществлял "творческую связь" с инженерами.

Так продолжалось до 1900 г., когда удручающие последствия этих "порядков" заставили вывести главного корабельного инженера из-под подчинения командиру порта и предоставить ему больше самостоятельности в рамках "Нового судостроения". До той же поры передаточная инстанция в лице командира порта продолжала тормозить постройку кораблей. Балтийский завод, как имевший собственное правление, порту не подчинялся и перед структурами министерства и МТК обладал большой самостоятельностью. И бюрократия, может быть, даже и неосознанно, недолюбливала и мстила заводу за эту самостоятельность. Ведь в ее руках было финансирование завода. Вот и теперь, чувствуя свою власть, МТК после двух лет бесплодных работ завода над проектами серии "Пересвет", поручал ему новый "творческий поиск". Как в русской сказке – "пойди туда – не зная куда"- ему под наказом "по возможности" не выходя за пределы тех же 13500 т, что были заданы Д.В. Скворцову, поручили "продолжать начатую разработку проекта с увеличенной паропроизводительностью котлов. Но и его иа всякий случай предупредили, чтобы тоже "по возможности" не превышали те же 13500 т, до которых будет доведен проект броненосца при постройке его в Новом адмиралтействе.