Славичи
Шрифт:
воду, не смотря на боль в горле.
Напившись, Ком собрал с кольев высохшую осоку. Уселся у костра и стал связывать
вместе пучки корневищ. Вскоре он соорудил нечто похожее на юбку. Обвязав ее вокруг
пояса, прикрыл этим редким и плохо спасающим от холода одеянием нижнюю часть
тела. Потом связал еще одну такую же юбку, только поуже и, продев в отверстие голову,
получил подобие плаща. Сорвав несколько стеблей крапивы, размял их, скрутил, связал
и намотал этот непрочный
потуже к телу.
Ком даже не надеялся, что клубни, которые он закопал в золу остались целыми –
слишком большой костер разожгла ведьма. Но когда он поправлял горящие головешки,
нашел их уложенными на большой пожухлый лист лопуха уже очищенными и
пригодными для еды.
Ком с жадностью набросился на еду. Несмотря на жар, ему очень хотелось есть.
Она снова пришла на рассвете и снова задала свой дурацкий вопрос. Ком постарался
завести с ней разговор, но она молчала, ожидая только его ответа. А он не понимал, что
ей нужно.
Так происходило несколько дней. Ком постепенно начал выздоравливать – молодой
организм, горячие травяные отвары, которые Ком варил, соорудив берестяной котелок,
и согретые в костре камни делали свое дело.
58
Но, не смотря, на то, что он пошел на поправку, Ком все глубже погружался в пучину
отчаяния. Перебраться через болото он мог: тому, кто понимает природу это сделать не
трудно. Но он чувствовал, что его просто так не опустят с острова. Он должен был что-то
сделать. В глубине души он начал понимать, что все это было частью его испытаний.
Она снова пришла, а он, потеряв всякое терпение, ждал ее, притаившись за лапами
старой ели. Она спокойно прошла к костру и свалила на землю вязанку сухого хвороста.
Села на нее, поджав под себя край волчьей шкуры и молча уставилась на огонь.
Ком неслышно скользнул из своего укрытия. Бесшумно, словно тень, метнулся ей за
спину. Примерился и прыгнул … чтобы оказаться прижатым к земле, с заломленными
над головой руками и усевшейся на нем ведьмой. Ее глаза сверкали огнем, губы
подрагивали от плохо скрытой ухмылки.
– Как. Тебя. Зовут? – четко разделяя слова, и при этом совершенно бесстрастно
спросила она.
Он промолчал. Что толку отвечать, если он не знал, какой ответ ей нужен. Назвать
свое истинное имя он не мог – его знали только самые близкие люди. Потому-то он и не
собирался открывать его за просто так да кому ни попадя.
Ком выгнулся, стараясь освободиться, но она не позволила ему этого, еще сильней
прижав к земле. Они боролись молча. Ком не был слабаком, его закаленное с малых
лет тело было гибко и сильно, не смотря на голод
сильнее. Тяжело дыша, он оставил попытки ее одолеть, и замер, стиснутый ее
сильными ногами, придавленный ее телом, распятый цепкими крепкими руками. Лицо
лесной оказалось так близко, что он, разгоряченный схваткой, внезапно почувствовал
непреодолимое желание впиться в ее губы поцелуем. Это открытие так ошеломило его,
что он закрыл глаза, чтобы избежать ее внимательного взгляда. Он не желал еще и от
нее услышать обидные слова отказа и насмешки.
А она вновь смотрела на него немигающим взглядом несколько минут, и вдруг резко
отпустив, легко вскочила на ноги и ушла, как всегда, не сказав ни слова.
Подавленный и потерянный он метался по острову. Несколько раз, решившись,
бросался через болото, шел до изнеможения по пояс в ледяной жиже, уже подернутой
ледком, чтобы к вечеру вновь оказаться на своем острове – ему ловко морочили голову.
Наконец он не выдержал, и когда она в очередной раз задала свой вопрос, он
взревел:
59
– Нет у меня имени! И меня больше нет! Я умер! Нет меня! Поняла?! Меня больше
нет ни на земле, ни на небесах.
И он разразился диким страшным хохотом.
Лесная подошла и накрыла его глаза ладонью. Он без сознания упал на землю.
***
Вьялиц
а18
выла, стонала, сыпала густым снегопадом уже который день. Снег укрыл
землянки по самую крышу. Река встала: перед метелью несколько дней стоял сильный
мороз, потом разом потеплело, и началась такая завируха, что из избы нельзя было и
шагу ступить.
Огнищенцы притаились в своих полуземлянках, слушали завывания метели, чинили
утварь, да вели долгие разговоры у теплого очага.
Это была их первая зима на новом месте, как-то переживут-перемогут они холодные
месяцы, все ли выживут, все ли встретят приход яроокого бога Ярилу?
Уже потушили люди горящие головни в болоте, показывая, что не боятся лютой
Морены, отведали положенных в этот день бескровной пищи – овощей да оладий с
киселем.
Грозный Карачун – божество смерти, подземный бог, повелевающий морозами, уже
готовился к господству на земле, замершей в ожидании его пришествия.
Ставр сидел у очага и мастерил кадку-долбленку, но его думы были далеко. Только
вчера, ближе к вечеру, он вернулся от лесных затворниц – кикимор. Еле выбрался из
лесу в разыгравшуюся непогоду. Хорошо верного Злая с собой прихватил – он и вывел
хозяина к родовому огнищу.
Все паробки, слава Роду, оказались крепкими и стойкими. Никто не погиб, и в этом,