Славичи
Шрифт:
через несколько минут молчания.
Ком опять не ответил, он думал. Крепко думал. На свое селище идти он не хотел –
слишком рано. Придет время и он поведет своих людей на родовое огнище, докажет и
Ставру, и другим …
47
Но сейчас рано – необходимо дождаться, когда его парни окрепнут, научатся не
боятся. Он все продумал. Давно. Он еще себя покажет – все увидят, что за ним сила, с
которой нужно считаться. Неутоленная обида
родичей жгла сердце Кома непреходящей болью.
И для того, чтобы выполнить задуманное, должен Ком доказать парням свою силу и
твердость, чтобы ни у кого не возникло даже сомнения в его праве отдавать команды.
Раньше было одно – тогда они жили дома, теперь же совсем другое дело – здесь он
увидит, кто из них на что способен.
– На селище пойдем, – хмуро проговорил Ком, после молчания. – Пока на чужое и не
сейчас.
Неделя прошла за непрерывной работой:
Самых младших Ком посадил за примитивный ткацкий станок: вбили в землю шесть
колышков, примерно через пядь, через косовую сажень еще два с рогулинами по верху.
К ним привязали по бечеве, ссученной из крапивы, к ней приладили еще по такой же
бечеве, протянув ее к тем шести колышкам. Затем к этой же поперечине приладили еще
шесть бечевок длинной в две косовые сажени, а другие их концы прикрепили для
удобства к отдельной поперечной палке.
Вот на этом, сработанном наспех станке, и ткали ребята грубое полотно из подручных
средств. Они двигали грубые толстые нити, то поднимая, то опуская палку, а вместе с
ней и подвязанные бечевы, подсовывая то сверху, то снизу пушицу, длинные листья,
стебли пожухлой травы, осоки и другого былья, которое они собрали и высушили у
костра в глубокой берлоге, выкопанной за два дня.
Из липового лыка и тонких полосок ивовой коры соткали подстилки, из крапивы и
иван-чая – одеяла и плотные плащи, выщипав посредине сено и раздвинув пряди.
Подпоясавшись, получили вполне пригодную одежду.
На большого зверя пока не охотились – для этого нужны были все, поэтому добывали
пока только мелкую дичь, а из невыделанных шкурок ладили нехитрую обувь, просто
обернув шкурку вокруг ноги мехом внутрь и обвязав ее бечевой.
Справившись с неотложными делами, решили добыть зверя покрупней – в травяных-
то плащах зиму не переживешь.
Ком и Рагоз ходили на поиски и вскоре выследили большое стадо оленей. Старая
важенка водила его по обширной территории, и парни пару дней отслеживали их путь.
Собравшись гуртом, выкопали на постоянной оленьей тропе ловушки, тесно
48
расположив
перемотав бечевой как сетью. Работали споро – необходимо было закончить работу до
вечера, а дни уже были коротки. Ждать остались, затаившись на ветвях деревьев, чтобы
их запах шел по верху и не спугнул животных раньше времени.
День клонился к завершению, олени, предпочитая светлое время суток пастись на
открытых участках, к вечеру возвращались в лес. Как только стадо вошло под кроны
чащи, несколько парней бесшумно скользнув по стволам деревьев, обогнули его с тыла
и стали осторожно передвигаться следом.
Вот, ничего не подозревавшая важенка, мелькнув среди стволов могучих дубов и
кленов, вывела стадо на опасный участок. Ком дал отмашку и шедшие следом за
стадом охотники шумнули. Осторожные олени враз сорвались на бег и разбежались по
лесу. Но это и было их ошибкой – неглубокие, но широкие прикрытые лапником ямы
поймали утративших от испуга бдительность животных на свои колья. Угодивших в
ловушки запутавшихся в силках и переломавших длинные стройные ноги оленей просто
добили дубинами.
Неделя ушла на переработку мяса и грубую выделку шкур. Из пригодных костей,
выточили острые ножи. Ком был доволен: его ватага, закаленная и сплоченная в долгом
и тяжелом переходе рода, не подвела. Никто не ныл и не жаловался на тяготы, все
молча, сцепив зубы, терпели боль от ран, полученных при побоях, холод и голод. Теперь
вот с радостным усердием обустраивали стоянку – успешная охота вселила в сердца его
ватажников веру в благополучное завершение испытаний.
Но Ком хмурился – он знал, что этим ничего не кончится. Должно быть еще что-то, то,
о чем упорно молчали его братья, когда он пытался выведать у них про жизнь в лесу.
Если бы все сводилось только к охоте и способам выживания в суровых условиях, никто
бы так не беспокоился. Ведь, по-сути, они и раньше не мед ковшами едали. Случались и
голодные зимы, и неурожаи, и болезни, выкашивавшие почти весь род под корень, и
набеги чужинцев, но никогда так не плакали матери, и никогда так не суровели лица
отцов, как при провожании молодых огнищенцев в леса.
Это началось на пятой неделе их испытательного срока. Первым пропал Рогоз. Как и
куда он исчез, никто даже не понял. Просто лег парень спать у костра вместе со всеми, а
на утро обнаружилось, что и нет его, только и осталась что пустая лежанка из лапника,