Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э.
Шрифт:
Вместе с тем, начиная с середины I в. н. э., пшеворские памятники Верхнего Поднестровья и западной Волыни приобретают черты, отличающие их от пшеворских памятников на других землях. Местное своеобразие проявляется как в наличии липицкой и зарубинецкой примеси, так и в другом составе и количественном сочетании основных форм лепной посуды. Это обстоятельство позволило Д.Н. Козаку выделить специфическую группу памятников, названную им волыно-подольской (Козак Д.Н., 1984а, с. 49). Памятники волыно-подольской группы, возможно, проникают и южнее, в Среднее Поднестровье, где в позднелатенском периоде были распространены древности поянешти-лукашевской культуры и известно поселение (Горошова) с ясторфскими чертами (Пачкова С.П., 1983, с. 4–54). По-видимому, здесь происходило смешение носителей волыно-подольских памятников с местным дакийским населением, что ощущается на ряде исследованных поселений (Бернашовка Винницкой обл., Великая Слобода I Хмельницкой обл., Оселивка Черновицкой обл. (Козак Д.Н., 1983, с. 102–104). В это же время ряд пшеворских элементов появляется на памятниках Среднего Поднепровья, что отражается в формах посуды и ее орнаментации (Максимов Е.В., 1982, с. 110–131). С пшеворским влиянием возможно связывать и возникновение во II в. н. э. крупных железодобывающих центров около г. Умань на Черкащине и у с. Курган Житомирской обл., аналогичных пшеворским центрам, известным на территории Польши (Бiдзiля В.I., 1971, с. 3–12). По наблюдениям Д.Н. Козака, ряд сближающих
В конце II в. н. э. памятники волыно-подольской группы на территории западной Волыни прекращают свое существование, вероятно, в связи с вторжением с северо-запада племен вельбарской культуры. Ряд поселений волыно-подольской группы перекрыт слоями вельбарской культуры, что хорошо видно на широко исследованном поселении в Боратине, а также на поселениях Загайи, Баев III (Козак Д.Н., 1985в, с. 73). В Поднестровье волыно-подольские памятники во II–III вв. продолжали развиваться (наиболее характерные поселения Сокольники I и II, Жировка, Давыдов, Березец, Пасеки-Зубрецкие, Подберезцы, Великая Слобода I; карта 14). В это время здесь исчезают липицкие элементы, распространяются провинциально римская гончарная посуда, амфоры, краснолаковые сосуды, увеличивается количество металлических изделий, в частности орудий труда, украшений, наблюдается развитие в экономике. Постепенно волыно-подольские памятники Поднестровья сменяются черняховскими. На тех и других памятниках встречаются вещи III — начала IV в. (фибулы подвязного типа двучастной конструкции, фибулы с высоким приемником, двучастные фибулы со сплошным приемником, трехчастные костяные гребни с дуговидной спинкой, краснолаковые — сосуды, амфоры), что позволяет говорить о частичной синхронности этих древностей. В материальной культуре волыно-подольских и черняховских памятников на верхнем Днестре и Буге Д.Н. Козак отмечает значительную близость. Одинаковы топографические условия размещения поселений, которые нередко расположены на одних и тех же местах (Сокольники I, Пасеки-Зубрецкие). Однотипны жилища-полуземлянки квадратной формы. Много общего в лепной посуде, которая на черняховских памятниках этого региона преобладает над гончарной. Идентичны хозяйственно-бытовые предметы (ножи, шилья, гребни, пряслица), украшения (фибулы, пряжки, бусы). В Поднестровье известны памятники переходного типа, на которых сочетаются элементы двух культур (Черепин, Незвиско) и постепенно увеличивается количество гончарной посуды.
Карта 14. Распространение памятников пшеворской культуры в конце II–III в. Составитель Д.Н. Козак.
а — поселения; б — могильники; в — отдельные погребения.
1 — Твирж; 2 — Березец; 3 — Комарно; 4 — Подберезцы; 5, 6 — Сокольники I, II; 7 — Пасеки-Зубрецкие; 8 — Кожичи; 9 — Борщовичи; 10 — Жировка; 11 — Корчевка; 12 — Давидов; 13 — Воля-Гомулецкая; 14 — Новоселки; 15 — Иванковцы; 16 — Яструбовичи; 17 — Великая Слобода I; 18 — Добростаны; 19 — Кристинополь (Черноноград); 20 — Перепельники; 21 — Великан Тернавка; 22 — Петрилов; 23 — Иване-Золотое; 24 — Капустинцы; 25 — Борисковцы; 26 — Олешки; 27 — Слободка-Пильная; 28 — Незвиско; 29 — Репуженцы; 30 — Каменка-Великая; 31 — Громовка; 32 — Черепин.
Существенный вклад пшеворской культуры в сложение черняховских древностей признается многими исследователями (Никитина Г.Ф., 1966, с. 11–16; Кропоткин В.В., 1967, с. 283, 284; Седов В.В., 1972, с. 116–131; Баран В.Д., 1981, с. 159, 160). По мнению Д.Н. Козака, с изменением культуры в Поднестровье не произошло заметной смены населения. Основными носителями культуры черняховского типа были волыно-подольские племена, включавшие в себя пшеворский, липицкий и зарубинецкий компоненты. Вслед за В.Д. Вараном, Д.Н. Козак видит генетическую связь памятников черняховского типа в Верхнем Поднестровье с раннесредневековой славянской культурой и, таким образом, связывает носителей волыно-подольских памятников с одной из групп восточнославянских племен. Этот вывод не относится к пшеворской культуре в целом, которая в этническом отношении представляла собой чрезвычайно сложное явление, включавшее в себя и славянский компонент.
Что касается единичных в Поднестровье погребений с оружием, относящихся к концу II–III в., то они были оставлены, как предполагал М.Ю. Смишко, небольшими группами позднепшеворских военных отрядов, проходивших через Поднестровье. На развитии местной культуры эти передвижения не отразились.
Глава четвертая
Памятники латенской культуры на территории Закарпатья и к востоку от Карпат
(В.И. Бидзиля, М.Б. Щукин)
Термин «латенская культура», «Латен» (от находок в 1854 г. у местечка Ла Тен на берегу Невшательского озера в Швейцарии) употребляется в европейской археологической литературе в двух значениях. В хронологическом — для обозначения особого периода железного века Европы (V–I вв. до н. э.) между гальштатом и римским временем, в этнокультурном — для обозначения культуры кельтских племен, занимавших в максимуме своего расселения огромные пространства от Атлантики и Британии до южных склонов Альп и западных склонов Карпат (карта 15).
Карта 15. Распространение латенской культуры в Европе (на врезке — территория Закарпатской обл.) и находки вещей кельтского типа на землях к востоку от Карпат.
а — территория собственно кельтской культуры; б — территории распространения кельтской культуры; в — направления движения кельтов; г — отдельные находки; д — поселения; е — клады; ж — курганные могильники.
На врезке:
1 — Оноковцы; 2 — Ужгород, кирпичный завод; 3 — Ужгород. Замковая гора; 4 — Ужгород; 5 — Ужгород, Радванка; 6 — Большие Ратовцы; 7 — Клячаново; 8-11 — Галиш-Ловачка, Клячаново I, II; 12 — Мукачево; 13 — Новоселище; 14, 15 —
Составитель В.И. Бидзиля.
Латенские находки к востоку от Карпат по З. Возьняку (1-29) с дополнениями В.Е. Еременко (30–45):
1 — Антиповка, шлем типа Монтефортино в сарматском кургане; 2 — Большой Токмак, шлем типа Монтефортино в сарматском погребении; 3 — Бовшев, набор гончарной кельтской керамики на поселении; 4 — Черск, фрагмент ножки железной духцовской фибулы; 5 — Дубляны, духцовская фибула из могильника поморской культуры; 6 — Головно, духцовская фибула в подклешевом погребении; 7 — Горошков, ножка духцовской фибулы с раздвоенным концом и два клада «рубчатых» браслетов на городище милоградской культуры; 8 — Григоровка, фрагменты раннелатенских и среднелатенских фибул; 9 — Галич, фрагмент среднелатенской фибулы; 10 — Иване-Пусте, фрагмент «рубчатого» браслета; 11 — Канев, «рубчатый браслет»; 12 — Керчь (Пантикапей), раннелатенские фибулы с «фальшивой» пружинкой; 13 — Липлява, две духцовские фибулы; 14 — Лукашевка, бронзовая фигурка божка с гривной на шее; 15 — Малая Сахарна, духцовская фибула на гетском городище; 16 — Марьевка, шлем типа Монтефортино в позднескифском погребении; 17 — Неапольскифский, латенский меч в позднескифском погребении; 18 — Новоселка-Костюкова, фрагменты расписной керамики; 19 — Парканы, фрагмент фибулы с «фальшивой» пружинкой в скифском погребении (?); 20 — Пирогов, среднелатенская фибула с «восьмерками» в зарубинецком погребении; 21 — Степановка, два стеклянных браслета; 22 — Тростяница, духцовская фибула в погребении поморской культуры; 23 — Велемичи, фрагмент графитированной керамики, звено бронзовой цепи и среднелатенская фибула с шариками в погребениях зарубинецкой культуры; 24 — Верхняя Хортица, фрагмент латенского меча; 25 — Верхняя Тарасовка, латенский меч в скифском погребении; 26 — Волковцы, две среднелатенские фибулы с «восьмерками» (?); 27 — Воронино, среднелатенская фибула с «восьмерками» в зарубинецком погребении; 28 — Залесье, духцовская фибула в кельтском погребении с гончарной урной; 29 — Зимно, раннелатенская фибула; 30 — Надпорожье, две раннелатенские фибулы; 31 — Бережанка, клад с обломками золотых гривен и витого пояса; 32 — Бобуечи, клад с бронзовыми пластинами в гундеструпском стиле; 33 — Городница, бронзовая фибула и два стеклянных браслета; 34 — Горошова, фрагменты графитированной керамики и браслетов из сапропелита на поселении губинской группы; 35 — Долиняны, фрагмент духцовской фибулы; 36 — Калфа, раннелатенская фибула; 37 — Рудь, духцовская фибула на гетском городище со слоем культуры Поянешти-Лукашевка; 38 — Чернелов-Русский, духцовская фибула в погребении поморской культуры; 39 — Биевцы, раннелатенская фибула; 40 — Макаров Остров, гривна с печатевидными концами; 41 — Мельниковка, гривна с печатевидными концами; 42 — Пекари, волнистая тонкопроволочная гривна и бляшка-маска; 43 — Мохов I, форма для отливки «рубчатых» браслетов; 44 — Чаплин, форма для отливки «рубчатых» браслетов; 45 — Ольвия, форма для отливки «рубчатых» браслетов.
Составитель М.Б. Щукин.
Исходя из первого, расширенного понятия, система хронологии, разработанная П. Рейнеке (Reinecke P., 1902) для латенских памятников, широко применялась и для обозначения этапов развития других, не кельтских культур Северной и Восточной Европы. В этом был свой смысл, поскольку к северу и востоку от кельтского мира располагается серия так называемых латенизированных культур — ясторфская (стадий Рипдорф-Зеедорф), пшеворская, оксывская, зарубинецкая, Поянешти-Лукашевка, носители которых находились под сильным воздействием кельтов. Общие формы фибул, оружия, украшения позволяли легко синхронизировать этапы развития этих культур с этапами эволюции собственно кельтской латенской культуры.
Более углубленное изучение хронологии как собственно латенских, так и латенизированных памятников показало, однако, что ритмы их развития совпадают не полностью (Godlowski K., 1977), поэтому теперь наблюдается тенденция постепенного отказа от употребления термина Латен в его расширенном понимании. По отношению к хронологии латенизированных культур все чаще используется введенный Р. Хахманном термин «позднее пред римское время» с соответствующими его подразделениями на фазы (Hachmann R., 1961).
Латенских памятников в узком этнокультурном значении термина на территории СССР немного, и компактной группой они представлены лишь в Закарпатье. Тем не менее, введение посвященного им раздела в настоящий том необходимо по ряду причин. Во-первых, культурное воздействие кельтов на другие народы Европы в последние века до нашей эры было весьма существенно. Подобно скифской культуре Восточной Европы и эллинизму Средиземноморья, латенская культура снивелировала мозаичную карту европейских культур раннего железного века. Во-вторых, от состояния разработанности хронологии Латена зависит и хронология латенизированных культур, а возможность той или иной доли участия носителей последних в процессе славянского этногенеза нельзя обойти вниманием. В-третьих, кельтское культурное наследие ощущается в Европе и в последующие века. Многие технические достижения кельтов оказались столь совершенны, что без особых изменений дожили до позднего средневековья включительно. Проблема, своеобразного «кельтского ренессанса» уже ставилась и в советской археологической литературе (Щукин М.Б., 1972а; 1973). Наконец, как показывают работы лингвистов, кельтский компонент ощутим в славянской лексике (Шахматов А.А., 1918; Lehr-Splawinski T., 1956, с. 1–10; Трубачев О.Н., 1968, с. 276; 1974, с. 54–60). Очевидно, без рассмотрения латенских памятников настоящий том был бы неполон.