Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Гурченко Леонид Александрович

Олег не стал самодержцем, но сын его Всеволод в 1139 г. взял штурмом Киев, выгнал Вячеслава, сына Мономаха, стал великим князем Киевским и передал столицу по наследству своему брату Игорю Ольговичу. Однако киевляне, не любившие Ольговичей, вынудили Игоря отречься от престола, он принял схиму. Но киевляне на этом не успокоились. Собираясь идти войной на Черниговских Ольговичей, они схватили Игоря в церкви монастыря св. Феодора «в самый час Божественной литургии», вывели в город и убили. Причтен к святым. Память 25 июня. Впоследствии икона, перед которой, по преданию, молился Игорь Ольгович во время литургии в день его убийства, была названа «Игоревская Богоматерь» и передана в Успенский собор КиеваПечерского монастыря. Игорь был предан земле в монастыре св. Симеона; кроме того, в Киеве был родовой монастырь Ольговичей, основанный ВсеволодомКириллом Ольговичем, братом Игоря. Однако примечательно, что икона была передана в КиевоПечерский монастырь, что обращает внимание на связь этого монастыря с Ольговичами по завету св. Феодосия.

И для автора «Слова о полку Игореве» Ольговичи - «храброе гнездо»,

оно «не было обиде порождено», умело постоять за свою честь. А самого Олега, поднявшего оружие за свою честь и права наследственного самодержца Русской земли, несмотря на бедствия, причиненные Русской земле его войнами, и что прав своих он не добился, потерпел поражение и вынужден был просить князейсоправителей не лишать его Русской земли, а дать ему «хлеб» - волость в управление, - автор сочувственно называет «Гориславичем». Что напоминает сочувственное отношение летописца к прабабке Олега Рогнеде, которую называет «Гориславой», возможно, в связи с тем, что она подняла оружие (нож) на мужа, Владимира I, за то, что он предпочел ей других жен, то есть отстаивая свою честь великой княгини, - и после покушения она была удалена из Киева.

Таким образом, с высокой степенью вероятности можно предположить, что именование Игоря Святославича в «Слове о полку Игореве» солнцем и главою Русской земли свидетельствует о том, что автор принадлежал к КиевоПечерскому монастырю, знал о благословении св. Феодосием рода Ольговичей на киевский престол и чтобы столицу они передавали по наследству, - и своим произведением поддержал завет Феодосия.

Глава 3

СОВОКУПНОСТЬ ОКРУЖАЮЩИХ ОЛЬГОВИЧЕЙ УБЕЖДЕНИЙ, КАК МОДЕЛЬ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ПОМЕШАЛА ИМ СТАТЬ МОНАРХАМИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ

Олег одарен был красотой, как и его брат Глеб и его дядя Изяслав (Словарь, 1793. С. 137; Шахматов, 1916. С. 253, 256). По происхождению он славянорус с коренным значением второй части этого термина; представитель активного, организующего меньшинства, и не только по происхождению, а именно в силу психофизической своей природы он «глава или главнейший», «наилучший», - таково значение самого слова рос (Об управлении, 1991. С. 296).

Жестокость, храбрость и достоинство отличали весь род Ольговичей. Киевляне ненавидели их и называли врагами Мономахова рода. Ольговичи не находили удовлетворения в том, чтобы думать и поступать как все. По отцу Олег прибалтийский славянин Рюрикович, седьмое колено от Рюрика, а его матерью была немка, бабка - шведка, а прабабка - дочь «варяга», прибалтийского славянина Рогволода, Рогнеда«Горислава» (Топоров, 1988. С. 26, № 31). Автор «Слова о полку Игореве» говорит об Олеге, что он мечем крамолу ковал. И его сын ВсеволодКирилл в 1139 г. мечем утвердился на киевском престоле.

В усыпальнице Ольгович ей на окраине древнего Киева, в Дорогожичах, в Кирилловской церкви, в центральном нефе изображен, как предполагают, основатель церкви ВсеволодКирилл. Ростовая фигура богатырского склада, в горделивой позе, с рукой на правом бедре, левой придерживает щит. В парадной княжеской одежде, стянутый сухожильями, как целительный лист подорожника, - Ольгович . Рука Всеволода на бедре напоминает позу воинавсадника, поражающего копьем змея, на шиферной плите XI в. из Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве, - жест достоинства и уверенности (Заповедник, 1984. С. 160, 197). Великим и грозным назвал наш автор Святослава III, Олегова внука, героя «Слова о полку Игореве». О других внуках Олега, Игоре и Всеволоде, автор сказал, что их храбрые сердца из крепкого харалуга, священной стали, скованы, а в заносчивости и отваге, «в буести», закалены. Правнук Олега Владимир, сын Игоря, заняв галицкий престол, пытался истребить весь род своего предшественника, галицкого князя Романа. Брат Владимира, Роман, занял тогда звенигородский престол. И чтобы обезопасить себя от местного боярства, «Игоревичи сговорились против галицких бояр, как бы их истребить… всего было убито пятьсот человек, а другие разбежались», - сообщает ГалицкоВолынская летопись (ПЛДР, 1981. XIII в. С. 239, 243 и след.). Вскоре оба брата попали к венграм в плен и по требованию галицких бояр были повешены.

Страшны и дивны (горды и славны) были Ульговичи, но монархами не стали. Помешали обстоятельства, но обстоятельства в данном случае - это русское общество второй половины XI - до начала XIII в. и совокупность окружающих Ольговичей убеждений. Недаром в 1142 г., когда убит был киевлянами Игорь, сын Олега, киевские бояре и дружинники говорили Изяславу, великому князю Киевскому, который по сговору с киевлянами изгнал Игоря из Киева, чтобы он (Изяслав) не имел веры Ольговичам и в путь с ними не ходил, а если нужно, то они на Ольговичей и с детьми пойдут. Ненависть к избранному меньшинству и к представителям результата вообще, - в конечном счете ненависть к наследственной власти и к государству. Данный подход позволяет нам привести сообщение летописи о знамении, случившемся в год смерти Игоря (1202), героя «Слова о полку Игореве», последнего из Ольговичей, который замышлял крупные перемены в Русской земле (отвоевание у половцев древних русских земель и свое главенство в Русской земле). «Знамение было в пятый час ночи, и потекло небо все, и было красно, на земле же, и по домам, и на снегу виделась как будто кровь пролитая, и многие с небес звезды отторгались». И еще один «мистический» факт, имеющийся в нашем распоряжении. Есть возможность настаивать на том, что благодаря Ольговичам Москва вошла в историческое письменное бытие. В 1147

г. Юрий Долгорукий дал роскошный пир в Москве, в одном из своих сел, в честь Святослава Ольговича, отца Игоря. Это и послужило поводом летописцу сделать запись о Москве. И с этого года, как известно, ведется отсчет существования Москвы, со временем ставшей «главою обширнейшей монархии в свете» (Н. Карамзин).

Глава 4

УМЕНИЕ ПОСТАВИТЬ ВНИМАНИЕ КНЯЗЕЙ И БОЯР В ПОДЧИНЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К ИСТОРИЧЕСКИМ И СОВРЕМЕННЫМ ФАКТАМ БЫЛО СВОЙСТВЕННО В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XII в. ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ЦЕРКВИ И МОНАСТЫРЕЙ

По мысли автора «Слова о полку Игореве», русские должны дорожить своей честью крещеного народа и стремиться к успехам христианской системы идей. Проповедь «русской идеи» увязана с образом действий первых князей, первого среди них - Владимира Святославича. Эти князья расширяли территорию государства, покоряя и христианизируя окрестные племена язычников, но прежде всего укрепляли христианские нормы в среде своего народа. Но такие действия, мы знаем, в первую очередь должны быть одобрены Церковью, потому что воинствующая Церковь, как преодоление языческого прошлого, была современной идеей для Средневековья, как на Западе, так и на Руси.

С идеей воинствующей Церкви хорошо согласуется тот факт, что поход на половцев в 1185 г. в марте, во главе с великим князем Киевским Святославом Всеволодовичем, был предпринят по инициативе Церкви. Хотя Киевский митрополит учитывал просьбу византийского императора Андроника Комнина, умолявшего киевских князей предпринять половецкий поход (Пашуто, 1968. С. 200). В этом походе Игорь не смог принять участие изза распутицы, а его поход в конце апреля следует считать продолжением мартовского. У нас нет надобности доказывать, что Всеволод, брат Игоря, произнес свою известную фразу, обращаясь к Игорю: «Седлай, брат, своих борзых коней, а мои тебе готовы, оседланы у Курска», - произнес не у р. Оскола, как принято считать, где Игорь ожидал войско Всеволода, но на совещании в Переяславле Южном, на левом берегу Днепра. Ибо зачем Игорю седлать коней, когда он ждет Всеволода у р. Оскола на оседланных конях, а кони Всеволода, оказывается, все еще под Курском, когда он произносит свою фразу о полной своей готовности выступить в поход, - дело в том, что перед выступлением в поход князья совещались в Переяславле, как упомянуто об этом в Лаврентьевской летописи (ПЛДР, 1980. С. 366). И не надо сомневаться, что совещание проходило по благословению или даже в присутствии представителей духовенства. В летописях мы постоянно сталкиваемся с подобными фактами, так как это было проявлением христианского сознания князей. В 1096 г. Новгородский князь Мстислав, упреждая захват Новгорода Олегом Святославичем, одержал победу над ним, и произошло это, пишет летописец, «молитвами преподобного епископа Никиты». О великом князе Киевском Святополке в 1107 г. тот же летописец сообщает, что Святополк имел такой обычай: если шел на войну или еще куда, то приходил в КиевоПечерский монастырь поклониться гробу Феодосиеву и молитву брал у игумена, тогда только шел в путь свой. В 1111 г. Владимир Мономах на Дону одержал крупнейшую победу над половцами. Перед сражением впереди полков ехали священники, пели тропари и кондаки Кресту Честному и канон Пресвятой Богородице.

Естественно, что после неудачного похода Игоря часть ответственности за воздвигнутое негодование киевлян на Ольговичей Церковь должна была взять на себя и попытаться переломить общественное мнение в пользу Ольговичей. Но это не последняя задача и самого «Слова о полку Игореве». Наблюдательность автора, его исторический и жизненный опыт также ставят проблему о принадлежности автора к священнослужителям. У нас нет надобности отказываться от мысли, что этими качествами мог обладать в то время только христианинсвященнослужитель. Дело в том, что умение наблюдать, обладание историческим и жизненным опытом, а также умение поставить внимание князей и бояр в подчиненное положение к историческим и современным фактам, сделать правильные выводы о причинах бедствий на Руси, что в свою очередь равнялось обладанию разумом как «плодом опыта ума и любви», - все это совершенно несвойственно было князьям и боярам того времени, исключая редкие личности, как, например, личность Владимира Мономаха.

Если князья, претендуя на владения друг друга, говорили: «То мое, а то - мое же»; если виноватым считался тот, кто в данный момент причинил обиду, за которую обязательно, дескать, нужно было мстить; а если нападали половцы, то считалось, что их подговорил ктото из обидчиков, то есть длилось языческое разрушение категорий причины и следствия, - то сказать так, как это сказано в «Слове о полку Игореве», что князья сами виноваты в бедах Русской земли, потому что «сами на себе крамолу коваху, а половцы сами (без подстрекательства со стороны, пользуясь неурядицами среди князей) победами нарищуще на Русскую землю», и что тяжко Русской земле без высшего арбитра и защитника низов, тяжко без князясамодержца («головы»), - так говорила тогда только Церковь. «Услышьте, князья, противящиеся старшей братии и рать воздвигающие и язычников на свою братию возводящие, - пока не обличил вас Бог на Страшном Судище», - говорит автор церковной проповеди «Слово о князьях», современник автора «Слова о полку Игореве» (ПЛДР, 1980. С. 338). И даже не Церковь так говорила, а монастыри, потому что «строй монастыря совпадал со строем развивавшихся (тогда) в Европе монархических систем», потому что «монастыри всегда были друзьями сильной власти, полной покорности» (Розанов, 1990). Наконец все можно свести к тезису об особом политическом статусе автора в идеологической и политической жизни Киевской Руси.