Славянские колдуны и их свита
Шрифт:
В травах, по народному поверью, скрывается могучая сила, ведомая только чародеям; травы и цветы могут говорить, но понимать их дано одним знахарям, которым и открывают, на что бывают пригодны и против каких болезней обладают целебными свойствами. Колдуны и ведьмы бродят по полям и лесам, собирают травы, копают коренья и потом употребляют их частию на лекарства, частию для иных целей; некоторые зелья помогают им при розыске кладов, другие наделяют их способностью предвидения, третьи необходимы для совершения волшебных чар. [355] Сбор трав и корений главным образом совершается в середине лета, на Ивановскую ночь, когда невидимо зреют в них целебные и ядовитые свойства. Грамота игумена Памфила 1505 года восстает против этого обычая в следующих выражениях: «…исходят обавници, мужи и жены-чаровници по лугам и по болотам, в пути же и в дубравы, ищуще смертные травы и привета чревоотравного зелиа, на пагубу человечеству и скотом; ту же и дивиа копают корениа на потворение и на безумие мужем; сиа вся творят с приговоры действом дияволим». [356]
355
Сахаров, I., 42–44; Москв, 1846, XI–XII, 153.
356
Доп.
Заговоры и заклятия, эти обломки древнеязыческих молитвенных возношений, доныне составляют тайную науку колдунов, знахарей и знахарок; силою заповедного слова они насылают и прогоняют болезни, соделывают тело неуязвимым для неприятельского оружия, изменяют злобу врагов на кроткое чувство любви, умиряют сердечную тоску, ревность и гнев и, наоборот, разжигают самые пылкие страсти — словом, овладевают всем нравственным миром человека. [357]
Лечебные заговоры большею частью произносятся над болящим шепотом, почему глагол шептать получил значение колдовать; шептун — колдун, наговорщик, шептунья или шептуха — колдунья, [358] у южных славян лекарь называется «мумлавец» от мумлати — нашептывать; [359] в некоторых деревнях на Руси слово «ворожея» употребляется в смысле лекарки, ворожиться — лечиться, привор'oжа — таинственные заклятия, произносимые знахарями, ворожбит — колдун, знахарь. [360] В народной медицине и волшебных чарах играют значительную роль наузы, узлы, навязки — амулеты. Старинный проповедник, исчисляя мытарства, по которым шествует грешная душа по смерти, говорит: «Тринадцатое мытарство — волхование, потворы, наузы». [361]
357
Малоросс. и червонор. думы, 100; Поэт. возр., I, 205 и далее; D. Myth., 996.
358
Обл. сл., 265-8.
359
О. З., 1853, VIII, иностр. лит., 78.
360
Обл. сл., 28, 176. У чехов лечением недугов заведовали v'estci, hovorici, zaklinaci, carodejnici, hadaci (Громанн, 148–149).
361
Рукописи гр. Уварова, 112.
Софийская летопись под 1044 годом рассказывает о Всеславе: «…матери бо родивши его, бе ему на главе знамя язвено — яма на главе его; рекоша волсви матери его: се язвеио, навяжи нань, да носить 'e (наузу) до живота своего на себе». [362] По свидетельству Святославова Изборника, «проклят бо имей надеждж на человека: егда бо ти детищь болить, то ты чародеиць иштеши и облишьная писания на выя детьм налагавши». [363]
В вопросах Кирика, обращенных к новгородскому епископу Нифонту, упоминается о женах, которые приносили больных детей к волхвам, «а не к попови на молитву». [364] В слове о злых дусех, приписанном святому Кириллу, читаем: «…а мы суще истинные християне прельщены есмы скверными бабами… оны прокляты и скверны и злокозньны (бабы) наузы (наузами) много верные прельщают: начнеть на дети наузы класти, смеривати, плююще на землю, рекше — беса проклинасть, а она его боле призываеть творится, дети врачующе» — и несколько ниже: «…а мы ныня хотя мало поболим, или жена, или детя, то оставльше Бога — ищем проклятых баб-чародеиць, наузов и слов прелестных слушаем». [365]
362
П. С. Р. Л., V, 138.
363
Истор. христомат. Буслаева, 274.
364
Памят. XII в., 202
365
Москв., 1844, I, 243–5.
В Азбуковнике, или Алфавите, сказано: «…а бесовска нарицапия толкованы сего ради, понеже мнози от человек приходя щи к волхвам и чародеем, и приемлют от них некакая бесовская обояния наюзы и носят их на собе; а иная бесовская имена призываху волхвы и чародеи над ествою и над питием и дают вкушати простой чади, и тем губят душа человеческая; и того ради та зде писаны, да всякому православному християнину яве будет имя волчье, да нехто неведы имя волчие вместо агнечя при и мет неразумием, мня то агнечье быти». [366]
366
По другим спискам, это место читается так: «…отпадшая же, рекша бесовская имена на обличение волхвом и чародеем зде написахом толковании; повеже чародеи и волхвы, написуще бесовская имена, дают их простым людям, повелевающе им тая имена носити; иногда же и на ядь какову написующе или над питием именующе — дают та снедати простой чади. Сего ради зде объявихом имена сатанинская, да никто же от простой чади волчье имя приимет, и вместо света тму удержав, неразумия ради душу свою погубит». «Понеже бо злочестивии волхвы и чародеи в различных их мнимых заговорных молитвах пишут иностранною речью бесовская имена, так о же творят и над питием, шепчюще призывают та злая имена и дают ту ядь и питие болным вкушати, овем же с теми злыми имены наюзы на персех дают носити». — Архив ист. — юр. свед., I, ст. Буслаева, 2; Сахаров, II, 140; Ч. О. И. и Д., 1858, IV, ст. Лавровского, 54.
Митрополит Фотий в послании своем к новгородцам (1410 г.) дает такое наставление церковным властям: «…учите (прихожан), чтобы басней не слушали, лихих баб не приимали, ни узлов, ни примовленья, ни зелиа, ни вороженья». [367] Но обычай был сильнее этих запретов, и долго еще «мнози от человек, приходя щи к волхвам и чародеям, принимали от них некая бесовская наюзы и носили их на себе». [368]
367
Ак. Арх. экс, I, 243.
368
Щапов, 71; Времен., I, 38 («Домострой»).
369
Вариант: «…жертву приносить бесом, недуги лечат чарами и наузы, немощного беса, глаголемого трясцю, мняться прогоняюще некими ложными писмяны». — Архив ист. — юр. свед., II, 48–49.
Царская окружная грамота 1648 года замечает: «…а иные люди тех чародеев и волхвов и богомерских баб в дом к себе призывают и к малым детем, и те волхвы над больными и над младенцы чинят всякое бесовское волхование». [370] Болгарская рукопись позднейшего письма осуждает жен, «кои завезують зверове (вар. скоти) и мечки, и гледать на воду, и завезують деца малечки» (детей). [371] Знахарям, занимавшимся навязыванием таких амулетов, давались названия наузника [372] и узольника, как видно из одной рукописи Санкт-Петербургской публичной библиотеки, где признаны достойными отлучения от святого причастия: обавник, чародей, скоморох и узольник. [373]
370
Ак. Ист., IV, 35; Описание архива старых дел, 296–8. В житие Зосимы и Савватия занесен рассказ о новгородском госте Алексее Курнекове, который обращался к волхвам, испрашивая у них помощи своему болящему сыну «и ничтоже успеше». — Щапов, 43.
371
Архив ист. — юр. свед., II, полов. 2, 41.
372
Пам. стар. рус. лит-ры, IV, 202. Поучение митрополита Даниила. Обл. сл., 125.
373
Архив ист. — юр. свед., II, ст. А. Попова, 37–38.
Наузы состояли из различных привязок, надеваемых на шею: большею частию это были травы, коренья и иные снадобья (уголь, соль, сера, засушенное крыло летучей мыши, змеиные головки, змеиная или ужовая кожа и проч.), которым суеверие приписывало целебную силу от той или другой болезни; смотря по роду немощи, могли меняться и самые снадобья. [374] Иногда, вместо всяких целительных средств, зашивалась в лоскут бумажка с написанным на ней заговором и привешивалась к шейному кресту. У германских племен привязывались на шею, руку или другую часть тела руны (тайные письмена) для излечения от болезни и противодействия злому колдовству, и амулеты эти назывались ligaturae (в Средние века) и angehenke. [375]
374
Пузин., 162: Этногр. сб., II, 29. Наузы (чеш. navusi, navasy; navasovati — колдовать) в употреблении и между другими славянскими племенами. — Зап. мор. офицера, I, 278; О. 3., 1853, VIII, отдел иностр. лит., 86.
375
D. Myth., 1125–6.
В христианскую эпоху употребление в наузах ладана (который получил особенно важное значение, потому что возжигается в храмах) до того усилилось, что все привязки стали называться ладанками — даже и тогда, когда в них не было ладану. Ладанки до сих пор играют важную роль в простонародье: отправляясь в дальнюю дорогу, путники надевают их на шею в предохранение от бед и порчи. В XVII веке был приведен в приказную избу и наказан батогами крестьянин Игнашка за то, что имел при себе «корешок невелик, да травки немного завязано в узлишки у (шейного) креста».
Навешивая на себя лекарственные снадобья или клятвенные, заговорные письмена, силою которых прогоняются нечистые духи болезней, предки наши были убеждены, что в этих наузах они обретали предохранительный талисман против сглаза, порчи и влияния демонов и тем самым привязывали, прикрепляли к себе здравие. Подобными же наузами девы судьбы привязывали новорожденным младенцам дары счастия — телесные и душевные совершенства, здоровье, долголетие, жизненные радости и проч.
Народные сказания смешивают дев судьбы с вещими чародейками и возлагают на тех и других одинаковые обязанности; так, скандинавские вельвы отождествляются с норнами: присутствуют и помогают при родах и предсказывают будущую судьбу младенца. В той же роли выступали у славян вещие женки, волхвицы; на это указывает, с одной стороны, обычай приносить детей к волхвам, которые и налагали на них наузы, а с другой стороны — областной словарь, в котором повитуха, помощница при родах, называется «бабка», глагол же бабкать означает нашептывать, ворожить. [376]
376
Обл. сл., 4.
Но приведенное нами объяснение далеко не исчерпывает всех поводов и побуждений, какими руководствовались в старину при наложении науз. Речения связывать, делать узлы, опутывать могут служить для указания различных оттенков мысли и, смотря по применению, получают в народных преданиях и обрядах разнообразное значение. В заговорах на неприятельское оружие выражения эти означают то же, что запереть, забить вражеские ружья и тулы, чтоб они не могли вредить ратнику: «…завяжу я, раб Божий, по пяти узлов всякому стрельцу немирному, неверному на пищалях, луках и всяком ратном оружии. Вы, узлы, заградите стрельцам все пути и дороги, замкните все пищали, опутайте все луки, повяжите все ратные оружия; и стрельцы бы из пищалей меня не били, стрелы бы их до меня не долетали, все ратные оружия меня не побивали. В моих узлах сила могуча змеиная сокрыта — от змея двунадесятьглавого». [377]
377
Сахаров, I, 27.