Славянские колдуны и их свита
Шрифт:
В Каринтии поселяне стреляют в грозовые тучи, чтобы разогнать злых духов, собирающихся в надземной области держать совет и уготовлять беды. Ветры, сопровождающие полет туч, заставили уподобить эти последние раздувательным мехам. О норвежских чародейках сохранилось предание, что они заключали ветры в мешок (windsack) и завязывали его узлами, а в случае надобности разрешали эти узлы, произнося заклятие: «Wind, ins teufels namen!», и в ту же минуту подымался бурный вихрь, опустошал землю, волновал море и разбивал корабли.
Норманны и вообще жители северных поморий верили, что колдуны могли продавать ветры морякам, давая им кожаные мешки с волшебными узлами: когда развязывали один узел — начинали дуть тихие и благоприятные ветры, развязывали другой — ветры крепчали, а вслед за разрешением третьего узла — наставала страшная буря. Напомним, что с дующими ветрами фантазия сочетала представление о буйных, неистовых существах, которым удалось вырваться на свободу; в тихое же время они сидят в заключении, окованные и связанные своим владыкою.
Управляя ветрами, колдуны и ведьмы могут не только собирать, скучивать облака, но и прогонять их с небосклона и производить бездождие и засуху, не менее гибельные для жатв, как и безвременные ливни и все истребляющий град. [409]
То же воззрение на колдовство разделялось и славянскими племенами. По их рассказам, ведуны и ведьмы могут по своему произволу и насылать и отвращать бури, грозы, дожди и град; могут морочить (затуманивать или отводить очи), то есть застилать окрестные места и предметы туманом, и, придавая им обманчивые образы, заставлять человека видеть совсем не то, что есть на самом деле. [411]
409
D. Myth., 559–560, 606, 1026, 1040–2; Der Ursprung der Myth., 260–1; Библ. для Чт, 1842, XI, 56. Фритиоф-сага предлагает следующее свидетельство: сыновья конунга Бели послали за двумя ведьмами, заплатили им деньги и заставили на погибель Фритиофа возбудить морскую бурю. Ведьмы приготовили пары и, взобравшись на утес, вызвали заклинаниями буйные ветры. Море запенилось, заклубилось, и пловцов окружила непроницаемая тьма. — Опыты ист. — филол. трудов Гл. Пед. института (1852 г.), 154–9.
410
Телескоп, 1834, IV, 224.
411
Киевлян., 1865, 69; Гануш: Дед и Баба, 53; Zarysy domove. III, 150, 166; Москв., 1848, VIII, 71–73; Маяк, XII, 21. На Руси можно услышать рассказы о том, как положили колдуна или ведьму наказывать плетьми, а им и горя мало: всем кажется, что плеть бьет по голой спине, а она ударяет по земле или бревну. Мороча людей, колдуны напускают обманчивое наводнение = марево (Н. Р. Ск, V, 16; VI, 21; Чудинск., 24).
В Малороссии ведьму называют «маара», а словом «заморока» обозначается и чаровница, и темнота ночная. [412] Оба названия указывают на мрак, производимый наплывом черных туч. Эта связь с тучами и вихрями, в которых издревле рисовались народному воображению великаны, змеи и другие нечистые духи, враждебные светлым богам неба, наложила на колдунов и ведьм демонический характер.
В народных сказках колдун и ведьма нередко заступают место дракона или черта и, подобно им, налетают грозовою тучею, ударяют громом и сверкают молниями. [413] Отсюда возник целый ряд суеверных преданий, по свидетельству которых чародеи и чародейки предаются дьяволу, заключают с ним договоры и действуют его именем, направляя свои вещие дарования не столько на пользу, сколько во вред и на пагубу человеческого рода. [414] В Южной России существует любопытный рассказ о знахаре, который по собственному желанию мог располагать и дождем, и градом. Бывало, во время жатвы надвинется на небо дождевая туча, все бросятся складывать снопы, станут убираться домой, а ему и горя мало! «Не будет дождя!» — скажет он — и туча пройдет мимо. Раз как-то собралась страшная гроза, все небо почернело, но знахарь объявил, что дождя не будет, и продолжал работать на своей ниве. Вдруг откуда ни возьмись скачет к нему черный человек на черном коне. «Пусти!» — умоляет он знахаря. «Ни, не пущу, — отвечает тот, — було не набирать так богато!» Черный ездок исчез, тучи посизели, побледнели, и мужики стали ожидать граду. Несется к знахарю другой ездок — весь белый и на белом коне. «Пусти, сделай милость!» — «Не пущу!» — «Эй, пусти — не выдержу!» Знахарь приподнял голову и сказал: «Ну, вже ступай, да тилько у той байрак, що за нивою». И вслед за тем град зашумел по байраку. [415]
412
Киев. Г В. 1845, 13; Старосв. Банд., 333.
413
Чудинск., с. 14, 32
414
Поэтому и в народных заклятиях испрашивают защиты «от бабьих зазор, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи, от ведьмы киевской и злой сестры ее — муромской». — Сахаров, I, 19.
415
Кулиш, II, 40; М., 1846, XI–XII; критика, 153–4.
Чехи передают этот рассказ в такой форме: завидя градовую тучу, заклинатель решился отвести ее от засеянных полей на дальние пустынные горы, но из средины тучи раздался голос: «Пусти меня! я не в силах сдерживать больше». Заклинатель бросился к соседу своему — судье, выпросил у него позволение провезти груз через его владения, и через несколько минут все судейские поля были побиты градом; прочие же окрестные поля остались нетронутыми. [416]
В бурных, стремительных ветрах поселяне усматривают полет колдуна или ведьмы. По немецкому выражению, колдун ездит на хвосту ветра, как скоро ему понадобится перенестись в дальнюю сторону. Ветер приглашает его: «Selz dich auf meinen schwanz!» [417] На Руси существует поверье, что на Благовещение, когда повеет весна, черти проветривают колдунов и с этою целью подымают их на воздух и держат головами вниз. [418] От малорусов можно услышать следующее предание: работал мужик в поле, глядь — прямо на него летит вихрь, мужик выхватил из-за пояса секиру и бросил в самую средину вертящегося столба пыли. Вихрь понесся дальше и увлек за собою топор, вонзившийся в него, словно в дерево. Вскоре случилось этому мужику остановиться на ночлег в одной деревушке; было поздно, когда он вошел в хату, в которой еще светился огонь. В хате лежал больной, и на вопрос пришельца домашние сказали: «То наш батька скалечил себя секирою!» Располагаясь спать, мужик ненароком заглянул под лавку и увидел там свой
416
Громанн, 34–35: по другому варианту, колдун велит граду спуститься на поля нечистивой бабы.
417
Die G"otterwell, 98; Beitr"age zur D. Myth., II, 362.
418
Сахаров, I, 52.
419
Lud Ukrain., II, 100.
Таким образом, колдун, увлекаемый буйным ветром, подвергается удару топора — точно так же, как в вышеприведенной саге выстрел охотника поражает ведьму, несущуюся в бурной туче. О крутящемся вихре крестьяне наши думают, что это вертится нечистый дух, что это — свадебная пляска, которой предается он вместе с ведьмою; чехи о том же явлении выражаются: b'aby carujou, то есть ведьмы чаруют, подымают вихрь. Чтобы напугать путников, ведьма нередко превращается пыльным столбом и мчится к ним навстречу с неудержимою быстротою.
По народному поверью, если в столб пыли, поднятый вихрем, бросить острый нож, то можно поранить черта или ведьму и нож упадет на землю весь окровавленный. [420] Канцлер Радзивилл, описывая в своих мемуарах страшную бурю, которая была 5 мая 1643 года, утверждает, что ее произвели ведьмы: [421] так глубоко проникли в народное убеждение заветы старины, что и самые образованные люди XVII века не теряли к ним доверия. Отсюда становится понятною примета, по которой ни одна баба не должна присутствовать при отправлении рыбаков в море; особенно стараются, чтобы она не видела, как забирают и кладут в лодку рыболовные и мореходные снасти, не то ожидай большой беды. [422]
420
Иллюстр., 1846, 332; Полтав. Г. В., 1844, 20; Громанн, 35; Beitr"age zur D. Myth., I, 226; D. Myth., 599; Киевлян., 1365, 69: когда ведьма летит, должно воткнуть в землю нож, освященный на Светлое Христово Воскресенье, и она непременно опустится наземь.
421
О. З., 1856, XI, ст. Солов., 10.
422
Совр., 1852. I, смесь, 122.
Примета эта возникла из боязни морской бури, которую может наслать тайная колдунья, если только сведает про отъезд рыбаков. Желая произвести засуху, ведьма — как скоро покажется дождевая туча — машет на нее своим передником, и туча удаляется с горизонта. [423] С помощью «громовых стрелок» чародейки могут низводить с неба молнии, зажигать дома и поражать людей; словенские вештицы, подобно вилам, владеют губительными стрелами.
В Малороссии рассказывают, что ведьмы скрадывают с неба дождь и росу, унося их в завязанных кринках или мешках (в облачных сосудах и мехах) и запрятывая в своих хатах и коморах (кладовых). В старые годы похитила ведьма дождь, и во все лето не упало его ни единой капли. Раз она ушла в поле, а дома оставила наймичку и строго наказала ей не дотрагиваться до горшка, что стоял под покутом. Мучимая любопытством, наймичка достала горшок, развязала его, смотрит — внутри не видать ничего, только слышится исходящий оттуда неведомый голос: «Вот будет дождь! вот будет дождь!» Испуганная наймичка выскочила в сени, а дождь уже льется словно из ведра! Скоро прибежала хозяйка, бросилась к горшку, накрыла его — и дождь перестал; после того принялась бранить наймичку. «Если б еще немного оставался горшок непокрытым, — сказала она, — то затопило бы всю деревню». [424] Рассказ этот передается и с некоторыми отменами: ведьма запретила наймичке входить в одну из своих кладовых, где стояли завязанные кадки; та нарушила запрет, развязала кадки и нашла в них жаб, ужей, лягушек и других гадов; гады подняли страшный гам и расползлись в разные стороны. И что же? То было ясно, тихо, безоблачно, а тут откуда что взялось — понадвинулась черная-черная туча, подули ветры и полился дождь. Ведьма поскорей домой, посбирала гадин, сложила в кадки, завязала, и только это сделала, как дождь перестал идти.
423
Ворон. Бес, 193.
424
Мор. сб., 1856, XIV, ст. Чужбинск., 64; Lud Ukrain., II, 82.
Принимая дожденосные облака за небесные источники, озера и реки, фантазия древнего человека населила их теми же гадами, какие обитают в водах низменного мира: жабами, лягвами и ужами. Если припомним, что сверкающие в тучах молнии уподоблялись змеям и ужам, что самые тучи олицетворялись демоническими змеями (гидрами, драконами) и что исстари представления эти были распространяемы и на других водяных гадов, то для нас будет понятно, почему змеи, ужи, лягушки и жабы признаны были созданием нечистой силы, сокрывателями и проводниками дождей, а их шипенье и кваканье — знамением небесных громов.
Рядом с баснями о гаде-господарике (домовом змее) удержалось у чехов верование в домовика-лягушку, кваканье которой служит предвестием дождя. По свидетельству народных легенд, адские колодцы, то есть собственно грозовые тучи, наполнены змеями, жабами и лягушками; и поныне чехи убеждены, что лягушки падают с неба вместе с дождевыми ливнями. [425] Потому-то колдуны и ведьмы и стараются окружать себя всеми исчисленными гадами и пользуются ими как необходимыми орудиями при совершении своих чар. Баба-яга и ведьмы варят в котлах или поджаривают на огне (то есть в грозовом пламени) жаб, змей и ящериц, приготовляют из них волшебные составы и сами питаются их мясом; они нарочно приходят к источникам, скликают гадов и кормят их творогом. [426]
425
Beitr"age zur D. Myth., II, 463; Громанн, 82.
426
Skult. a Dobsinsky. I, 39–42; Lud Ukrain, II, 85.