Славянский меч(Роман)
Шрифт:
И начался разгром. Ежедневные победы распалили народ до безумия. Опьяненные кровью, нагруженные добычей, хмельные славины и анты мчались вперед бушующим потоком. Первую борозду прокладывала конница, численность которой росла день ото дня благодаря захваченным лошадям и оружию. Юноши, недавние пастухи, натянули доспехи, взяли в руки щиты и, словно подгоняемые волшебной силой, присоединялись к организованным отрядам. Разлучить их с отрядами мог теперь только меч, только с силой пущенное копье. Едва лишь во вражеской обороне появлялась брешь, клубы черного дыма возвещали о падении крепости, орды варваров разливались по окрестностям, жгли и грабили, наводя такой страх и ужас, какого еще не приходилось
Даже Исток опьянел от непрерывных боев. Его меч ни разу не поразил безоружного человека. Только там, где разгоралась самая лютая схватка, сверкал и его шлем и его меч. Вмятины зияли на шлеме, грудь юноши была обагрена кровью, на ладони появились мозоли от рукоятки меча. Он знал, что творит толпа. Он гнушался ею, но сердце его было преисполнено тихой радости.
— Отмщение, отмщение! — бормотал он, в одиночестве отдыхая после боя в лесу, на вершине холма. — Девять братьев отняла у меня Византия — во сто крат будет месть за них! Сестру Любимицу отняла у меня тоже Византия! Гунн не был врагом славинов, пока его не подучил Управда! Месть! Ирину преследовал Константинополь, мучил, хотел надругаться над нею — месть, месть! А что они сделали со мною! Блудница привязала меня к яслям, чтобы погубить медленной смертью, всласть натешиться моими страданиями! Месть!
И тогда крики жертв, стон пленных и вопли умирающих казались песней, которой с радостью внимало его ухо. Дурман сменялся любовью. Страстно стремился он к Ирине. И гордость охватывала его.
— Тебе не придется стыдиться, ибо ты любишь героя. Я предстану перед тобой, увенчанный победой! Войско окажет тебе почести, как императрице. Я осыплю тебя драгоценностями, о моя единственная любовь!
Войско находилось уже неподалеку от Топера, скоро он сможет расквитаться с Рустиком. А потом! Куда потом? В душе возникала дерзкая мысль. Куда? В Фессалонику. Но не одному! Он пойдет за ней со всем войском! В самом роскошном дворце сыграем мы свадьбу. Ирина, вынужденная теперь прятаться, сядет на престол, и народ будет вопить от радости и веселья под ее окном. Да, Ирина, тебе не придется стыдиться за своего милого!
В такие минуты его охватывала бесконечная тоска, он вскакивал, поднимал усталое войско и безостановочно вел его дальше, чтобы как можно скорее прийти в Топер.
Префект Рустик быстро узнал о нашествии варваров. Толпы беглецов спешили укрыться за стенами его города. Они рассказывали о бесчинствах варваров, но никто не знал, сколько их и куда они идут. Рустику хотелось ударить им навстречу. Он выслал лазутчиков, многие из них не вернулись, а те, что вернулись, говорили разное: одни сообщали о тысячах славинских воинов, а другие, напротив, утверждали, будто это разнузданная орда, которую разгонит одна его сотня. Сведения были разноречивые, и Рустик решил остаться в Топере. Ни капли страха не было в его сердце. Гарнизон у него сильный, кроме того, он вооружил тысячу горожан, чтобы зимой легче было оборонять могучие стены.
Рустик не только не боялся варваров, но в душе даже радовался их приходу. Два дня назад он получил
Ни императрице, ни Асбаду ничего не удалось узнать. Даже Рустик услышал о спасении Ирины лишь спустя восемь дней: разбойники Нумиды побросали трупы в глубокий ров, спрятав, таким образом, концы в воду. Рустик повсюду разослал шпионов. Но они не обнаружили ни малейшего следа. Девушку поглотила ночь, и он кусал губы в бессильном гневе, в страхе ожидая известий из дворца.
И вот теперь пришло гневное письмо Асбада, полное угроз и высокомерных оскорблений. Асбад писал, что Рустик страшно разгневал двор и августу и что единственное спасение для него — немедленно отослать Ирину к нему, Асбаду, чтоб он мог отвести ее к Феодоре. Рустик ничего не ответил на письмо. Если он напишет, что отправил девушку, ему не поверят. Если скажет, что ее похитили разбойники, его накажут за легкомыслие. Поэтому после недолгих колебаний он, как истый ромей, решил побыстрее собрать осенние налоги и с полной казной бежать куда глаза глядят.
Как раз в это время появились славины. Рустик обрадовался, полагая, что война заставит Асбада и Феодору позабыть об Ирине, а заодно и о нем самом.
В двух днях хода от Топера Исток остановил войско и велел располагаться на отдых. К Радо и Ярожиру, возглавлявшим два других отряда, помчались гонцы с приказом Истока прекратить грабежи и присоединиться к нему. А сам Исток в сопровождении нескольких воинов, переодетых фракийскими крестьянами, поехал в сторону Топера, чтоб осмотреть крепость.
Через три дня, когда они вернулись, все отряды уже были на месте. Воины ликовали в хмельном чаду. Однако скоро более умудренные встревожились, заметив, что Исток вернулся озабоченным.
— Нам не взять город, если мы не сможем перехитрить Рустика, — сказал Исток. — Полвойска сложит здесь головы. Стены Топера неприступны.
— Не следует об этом говорить людям, — возразил Ярожир, — а то упрутся и не пойдут.
— Значит, молчок, и будем придумывать ловушку, — решили опытные старые воины.
Однако у Сварунича в голове уже созрел план. Больше всего его тревожила орда, которая только мешала ему. Он велел заселить опустевшие села в долине, строго-настрого запретив поджигать дома, наказал сторожить пленных и хорошо ходить за скотом. Отобрав лучших воинов, он оставил их при себе. Самых надежных юношей он послал на восток и запад охранять лагерь. Они должны были немедля сообщать о приближении византийских отрядов.
Обезопасив себя таким образом от внезапного удара в спину, он темной ночью повел отряд через леса и ущелья к Топеру. Каждому воину велено было взять с собой провианта на неделю. Всех подозрительных людей, которые встретились бы по пути, он решительно приказал убивать на месте. Исток считал Рустика достаточно дальновидным, чтобы выслать из Топера лазутчиков.
После того как в течение двух ночей основные силы славинов укрылись в лесах, ущельях и долинах, окружавших с востока Топер, Исток передал командование слабо вооруженными отрядами Ярожиру, приказав ему вести их к крепости днем, по обычаю варваров, с шумом и гамом.
Ярожир только подмигнул ему левым глазом, сразу оценив замысел Истока.
С дикими воплями, беспорядочной толпой, словно стадо овец, грянули воины Ярожира на дорогу, ведущую к крепости. В первую же ночь они остановились в долине, разложили костры и подняли такой галдеж, что Рустик сразу понял: варвары близко. На заре следующего дня орда продолжила свой путь, разбившись на группы и шагая напрямик по дорогам, виноградникам и лугам, и к полудню достигла Топера, выйдя к его восточным воротам.