След души
Шрифт:
Мы прощаемся, я одеваюсь и ухожу, хочу прогуляться. Не готовая мириться с неизбежным, я иду и радуюсь лету, солнцу, моя душа переполнена восторгом, а мои глаза еще светятся счастьем».
Совсем скоро случилось то, что я предсказывала или прогнозировала, не знаю, как это называть. Чувства для него становятся роскошью. Под приветливой улыбкой прячется чернота. Страх, который он вселяет в окружающих, заставляет их ему подчиняться. Он может просто говорить обычные фразы или мотивировать персонал на планерке – его голос вселяет ужас. Люди его боятся. Ковров становится для меня совсем чужим.
Через полгода начинается кошмар. Я как будто в жарком бразильском сериале – сцены ревности из-за звонков с незнакомого номера, постоянное «где
Я долго размышляла о том, что происходит с человеком, когда он влюблен, и пришла к выводу, что, когда влюбляется, он становится фенилэтиламиновым наркоманом. Он плохо спит, плохо ест, да и вообще плохо соображает. Он становится рассеянным и не способен критически оценивать объект, поэтому и говорят, что любовь слепа. Те же симптомы у алкоголизма. Степень опьянения от любви можно сравнить с состоянием после выпитого бокала вина. Легкий дурман, расслабленное тело, эйфория – ты просто не хочешь трезветь. Но когда вдруг твой объект перестает чувствовать то же самое, ты, не сразу понимая, начинаешь искать причину в себе. Ты начинаешь меняться, пытаешься стать лучше – умнее, красивее, добрее. Ты начинаешь терять себя. Говорят, что если нырять с головой в человека, то можно захлебнуться. Лучше прическа, изысканнее ужин, красивее платье, что ни пожелаешь – все твое и все для тебя.
Я следовала советам родителей. Мама мне всегда говорила – женщина должна сидеть дома, рожать детей, хорошо готовить и создавать уют. Я старалась, как могла. Замечал ли Ковров это? Возможно. Но со временем мне показалось, что он от меня устал. Та Кира, с которой он познакомился, превратилась в Киру, которая хочет понравиться олигарху. Я так боялась потерять его, что потеряла себя.
Такие отношения не могут длиться вечно, и вот тут начинается самое страшное. То он задержался на работе, то поздно вернулся с деловой встречи, то не позвонил в обед – все это лишает возможности получить новую дозу любви. Абстинентный синдром, синдром отмены, ломка – называйте, как хотите. Ты уже себя не контролируешь. Твоя ревность не знает границ. Провокации не помогают, человек отдаляется и наступает конец. Ни ощущения тепла по всему телу, ни горящих глаз. Ничего. Полная атрофия чувств. И вот ты сидишь в ванной комнате и понимаешь, что он совсем не на сделке. Тебе тянет вены и хочется выть от этой тишины, ты смотришь в потолок и жалеешь себя, ты одна в своем разрушенном мире на развалинах разбитого сердца.
Анализируя поведение Коврова, я до конца его не понимала. Недоверие и с его, и с моей стороны проявлялось во всем. Леша всегда был для меня загадкой, видимо ей так и останется. Я не поверю больше ни единому его слову. Я очень хочу знать, что же произошло на самом деле, уж слишком много было недосказанности. После нашего разрыва верить людям я вообще перестала. Это единственная истина для меня на сегодня. Ковров никогда не станет человеком, который будет снова дарить мне цветы или с которым мы будем гулять под дождем – он останется человеком, который разбил мне сердце.
Сквозь всю его мишуру, как на новогодней елке, я видела лишь иглы. Для меня никогда не имело значения, во что человек одет или сколько у него денег в кармане. Главным для меня было то, чтобы у человека совпадали его слова с его действиями. Воровать миллиарды и говорить, что ты веришь в Бога, убеждать, что человек твой друг и говорить гадости за его спиной. Таких людей в нашем мире большинство. Мы видим их каждый день на улице, ездим с ними в транспорте, здороваемся, выходя из дома, и иногда смотрим на них в зеркало.
Но Ковров был особенный, он казался мне тогда олицетворением практически всех людских пороков. Собирательный образ абсолютного зла, как в лучших романах. Сейчас же я вспоминаю его другим – с легкой грустью в глазах, с ироничной улыбкой, с верой в жизнь. Но такой он был не нужен этому миру. Ковров всегда добивался признания окружающих,
Ковров обладал властью, а наделенный властью человек способен творить чудеса, но также и способен совершать страшные вещи. «АвроКорп» приносила хорошую прибыль, он жил безбедно. Никто не мог понять, кто же такие его родители, где они и откуда у них столько денег. Личная авиакомпания, недвижимость и никому не известные технические новинки – все это создавало иллюзию абсолютного контроля. Покупая патенты на изобретения, он получал в распоряжение неограниченные возможности в мире инноваций. Как только продукт попадал в массовое производство, Ковров начинал искать что-то новое. У него был природный дар – он умел видеть перспективные проекты и знал, как раскрыть в ученых потенциал. Настоящий генератор идей. Как он мне рассказывал, в начале своей карьеры он просто получал удовольствие от того, что создает что-то новое, творит историю. Позже, когда он поставил все на поток, юношеский энтузиазм пропал, и появилась жажда власти. Неконтролируемая, всепоглощающая, постоянная, завладевшая всем его естеством. Он начал меняться.
Как правило, Леша всегда добивался желаемого результата и получал патент, независимо от того, сколько было трудов вложено в него другими. Словно одержимый, он часто забывал про профессиональную этику, мораль и человечность, что всегда меня пугало. Все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в золотую жилу. Однажды я у него спросила: «Ты когда-нибудь остановишься? Ты хоть понимаешь, что ты калечишь жизни людей?». Ковров ответил мне очень грубо: «Не надо лезть в мою работу». Я в шоке, сижу с открытым ртом, ошарашенная его грубостью, думаю, молчать не буду и говорю: «Ты знаешь, я работала над чем-то подобным в институте. Хоть я и ничего тогда не изобрела, я видела глаза коллег, когда после нечеловеческих усилий, потраченного времени и бессонных ночей в поисках решения проблемы работа начинала давать результат. Когда что-то создаешь, ты окрылен этой идеей, она занимает все твои мысли. А ты, Леш, забираешь эти идеи себе – это жестоко». Он мне: «Я оставляю им право авторства, оно неприкосновенно». А я думаю: «Ну и что они с этим правом будут делать, бумажкой трясти, когда ты прибыль будешь считать?». Он тогда был похож на шипящую змею: «Кира, это не твое дело.» Я думаю: «Ты меня только сейчас не придуши ненароком». Он продолжает, чуть не слюной брызжет: «Я никогда не смирюсь с тем, что я ничего сам не создал, но и никогда не отберу у человека то, что по праву принадлежит ему». Тогда он говорил, сомневаясь, он тогда вообще во всем сомневался и всех проверял.
Квартира Коврова и Киры
Москва
2006 год. Июль
– Где ты была? – сидя в кресле у двери спросил Ковров.
– В институте, – ответила Кира, подозрительно посмотрев на него.
– Ты давно уже там не работаешь, – продолжил он.
– Я не могу помочь бывшим коллегам? – удивленно спросила Кира.
– Можешь, можешь, – тихо ответил он. – Только я звонил на кафедру, тебя там не было, – и Ковров развел руками.
– Я была у психогенетиков, они там из-за тройняшек шум подняли, достоверны или недостоверны исследования. – начала оправдываться Кира.
– И зачем же ты туда ходила? – продолжил допрос Ковров.
– Я же тебе сказала, я помогала коллегам, – чуть громче ответила Кира.
– Помогала коллегам, значит, – и Ковров ударил кулаком входную дверь в сантиметре от лица Киры. От неожиданности она вздрогнула. – Я туда тоже звонил, – прошел на кухню он. Кира спокойно разделась, повесила ключи на крючок и прошла за ним.