След молнии
Шрифт:
Люблю я Таха, правда. Он ближе для меня, чем любой из моих живых родственников. И хотя он не один из них – мы даже не из одного клана, – но он называет меня дочерью. Наверное, это что-то да значит.
Я ныряю под одеяло и расплываюсь в улыбке. Ничего не могу с собой поделать. Мой трейлер – мое убежище. Он служит своей цели не хуже другого помещения, но хоган Таха – это настоящий дом, то есть такой, о каких рассказывают детям в сказках на ночь. Это традиционный хоган — одна большая комната внутри восьмигранного строения. Стены сложены из длинных полубревен, крепко связанных между собой и обмазанных бетоном. В дровяной печи, установленной посреди комнаты, уже горит огонь. Запах пиньона [20] настолько приятно-острый, что я словно ощущаю его на кончике языка. Теплые тканые ковры красных, оранжевых и
20
Pi~non – сосна съедобная. Широко распространена на западе США и в Мексике.
21
Formica Group – крупнейший в мире производитель изделий из бумажно-слоистого пластика высокого давления (HPL), в том числе и мебели.
– У тебя кто-то живет? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от одеял, и в моей голове вспыхивает воспоминание о том, как я сама падала на диван Таха.
– Хмм? – Он замечает, куда я смотрю. – Эуу.
Это означает да.
Я жду продолжения, но он больше ничего не говорит.
– И…
– Хмм…
Я качаю головой.
– Забудь. – Он расскажет только тогда, когда будет готов. Кстати, возможно, это не мое дело. – Я принесла тебе кое-что.
Он хмыкает.
– Я уже почуял запах.
– Прости.
– Охотилась на монстра?
– Ага. Куда положить?
Он кривит губы и указывает на кухонный стол:
– Туда.
– Ты точно не захочешь, чтобы это лежало на твоем столе. Поверь мне.
Он озирается.
– Ну тогда у входа. И уошдии… [22] проходи уже, проходи. У меня есть кое-что особенное. Угощение!
Я бросаю мешок с головой у входа и подпираю его дробовиком.
22
Добро пожаловать! ('i`a^a`a~o.)
– Ну и что же это за угощение? – спрашиваю я, обходя хоган по часовой стрелке.
– Гоувээ! [23] – отвечает он с озорной улыбкой.
Темное лицо его светится, когда он приподнимает банку с самым красивым веществом на земле. Кофе.
– Откуда это у тебя? – спрашиваю я с благоговейным трепетом.
Кофе стоит дорого, и его чрезвычайно трудно достать. Но, к счастью, он растет на больших высотах. Плантации на высоте более четырех с половиной тысяч футов [24] пережили Большую Воду практически без потерь, но это не значит, что инфраструктура, необходимая для обработки драгоценных зерен, осталась нетронутой. Я слышала рассказы о сладком эфиопском кофе или индонезийском с землистым привкусом. Когда-то их подавали в специальных заведениях, служивших только для того, чтобы пить в них кофе, но все это давно осталось в прошлом – вместе с доступом к экзотическим странам, где выращивали эти сорта. Кофе теперь привозят только с горных перевалов Ацтлана [25] , и то – далеко не для всех.
23
Кофе (навах.).
24
Примерно 1370 м.
25
Ацтлан, или Астлан (Aztlan) – мифическая прародина ацтеков, одной из основных культурных групп Месоамерики. На языке науатль слово azteca означает «люди из Ацтлана».
Несколько минут спустя закипает вода в кастрюльке на
26
Чай навахо (также известен как «навахо-чай», «чай прерий» или «трава койотов») – целебное растение, употребляемое в виде чая или настоя.
На плите у Таха стоит еще одна кастрюля. Он зачерпывает из нее две большие порции тошчиина [27] и раскладывает ее по мискам. Каша густая и студенистая. Он втыкает в нее ложку, и та остается стоять вертикально. Я тянусь к ложке, но он останавливает мою руку.
– Ну-ка, погоди!
Хихикая и пританцовывая нелепую джигу, он лезет в кухонный шкаф и преподносит мне еще один сюрприз. Сахар. Я не видела сахар уже много лет. Конечно, я употребляю шалфейный мед, но старый добрый тростниковый сахар – как во времена, предшествовавшие приходу Большой Воды? Сказать, что я удивлена, – это ничего не сказать. Я так и замираю с открытым ртом.
27
Каша (навах.).
Он смеется.
– Муха в рот залетит, – шутит он со счастливой улыбкой. – Ты тоже любишь кофе с сахарком?
Люблю ли я? Да я даже не знаю, что это такое. Вообще не могу вспомнить, каков кофе с сахаром на вкус.
– Только кашу, – решаю я подстраховаться. Кофе такой вкусный, что я расстроюсь, если сахар его испортит.
Он сыплет столовую ложку сахара в синюю кукурузную кашу [28] . Я немедленно размешиваю ее и ем. Сахар тает на моем языке так сладко, что даже начинают ныть зубы. Идеальное дополнение к слегка ореховому вкусу кукурузы. Просто чудесно.
28
Синяя кукуруза, или, как еще ее называют, кукуруза хопи (выведена индейским племенем хопи, проживающим в резервации на северо-востоке Аризоны), представляет собой разновидность кукурузы, выращиваемой на севере Мексики и юго-западе США. Растение имеет долгую историю использования: не только в качестве еды, но и как краситель пищевых продуктов и напитков, а также как сырье для ферментированного алкогольного напитка чича морада.
– Где ты все это достал?
– Мне подарили.
– Подарок что надо! И кто этот друг?
– Не друг. Родственник. Мой внук.
Понятно. Вот, значит, кто его таинственный гость.
– Он приехал из Бурке.
Он произносит это слово как «Буур-ке», с длинным раскатистым «у». Я знаю это место. Город в ста милях к востоку от Стены. Когда-то его называли Альбукерке, но после беспорядков от него мало что осталось. Частично сохранившийся город, частичное название. Вполне справедливо. Я слышала, что это очень плохое место. Дикая страна, сотрясаемая межрасовыми войнами и страдающая от гнета водных баронов. Нерешаемые проблемы с беженцами.
Я съедаю еще одну ложку каши. Делаю еще один глоток кофе, и наконец мы оба начинаем завтракать. Раздается только стук ложек о борта мисок да прихлебывание из кружек. Впервые за долгое время я чувствую расслабление в теле. Знакомый уютный хоган, теплый кофе с землистым привкусом. На минуту я забываю о чудовищах, о мертвых маленьких девочках, об одиноких трейлерах, и жизнь становится почти идеальной.
– Ну что, ты общаешься с Нейзгани? – спрашивает Тах.
Идеальное разбивается вдребезги. Аппетит вдруг пропадает, и я откладываю ложку в сторону.
– Нейзгани ушел. Ты забыл?
Тах фыркает.
– Такие упрямые. Вы оба. Я думал, он уже вернулся.
Наверное, сахар и кофеин попали в мою кровь слишком быстро, поскольку руки вдруг начинают дрожать. Я покрепче обхватываю ладонями кружку и делаю вид, будто внимательно изучаю поверхность стола, за которым мы сидим. Но на самом деле я смотрю на дешевую «Формику», облупившуюся по краям, и пытаюсь сообразить, что ему ответить. Но в голову ничего умного не лезет, и я решаю просто следовать фактам.