След мустанга
Шрифт:
Кирилл застонал от бессильной ярости. Ну, почему он полез на скалу, не прихватив с собой винчестер? Все можно было бы исправить одним выстрелом…
Он дождался, когда задний полог фургона снова запахнется, и только тогда скатился вниз. Рябому незачем знать, что Полли была не одна.
«Может быть, он и не спал вовсе? — подумал Кирилл, торопливо седлая коня. — Может быть, только прикидывался? Черт, он же калека. Он не может нормально держать ружье. Лишь бы не пальнул сдуру, лишь бы не погубил ее…»
— Мы
— Да! Седлай коней и живо собирайся, — приказал Кирилл.
— А куда уехала Полли?
— Куда?
Он хлопнул себя по лбу и снова полез на скалу. На этот раз Кирилл забрался повыше, и уже почти спокойно осмотрелся, пытаясь рассчитать курс, каким движется фургон. Да, Рябой явно направлялся не к дороге, а к холмам, синеющим на западе. Кирилл заставил себя задержаться еще ненадолго, изучая степь. Затем быстро спустился, едва не свернув шею.
Увидев, что Грубер уже в седле, он готов был расцеловать его: фотограф успел не только сам собраться, но и приторочил чемоданы на одну из запасных лошадей, и уже заталкивал патроны в магазин винчестера.
— Мы убегаем или догоняем? — невозмутимо поинтересовался Грубер.
— И то, и другое.
— А как же Ахо?
Кирилл мысленно обругал себя и вернулся в пещеру. Поверх остывших углей он выложил из обгоревших сучьев знак, напоминающий куриную лапу. Ахо, наверняка, знал, что таким клеймом метили скот на ранчо Коннорса. Увидев знак, он поймет, что они были здесь, ждали его, и у них все в порядке. Ну, или почти все.
— Там все и встретимся, — сказал Кирилл, садясь в седло. — Сол, двигай так, чтобы солнце все время было слева. Перевалишь через холмы, увидишь реку. Пойдешь вдоль нее, направо. Следи за холмами. На одном из них заметишь старый фургон. От него дорога ведет на ранчо Коннорса.
— Кто такой Коннорс?
— Эд Коннорс был моим другом. Его убили. На ранчо живет его жена. Скажешь, что тебя прислал я. Там все и встретимся.
Солнце поднималось слишком быстро, но все время оставалось за спиной. Кирилл надеялся, что Рябой не заметит погони, глядя назад против низкого солнца. Да и не было никакой погони — далекую фигурку одинокого всадника не сразу и разглядишь, а разглядев, не испугаешься. К тому же всадник этот скоро скрылся за холмами…
Свернув в ложбину, Кирилл пришпорил мерина. Конь понесся, и трава под копытами превратилась в свистящий поток. Несколько минут бешеной гонки закончились, когда линия холмов нырнула книзу. Кирилл придержал мерина и направил его вверх по склону. Не доходя до макушки, спешился и стреножил коня, а затем, пригибаясь, поднялся на самый верх, и залег там, приготовив винчестер.
Он опоздал. Фургон уже был немного впереди, и, даже если б Рябой показался, стрелять по нему было нельзя.
Кирилл приподнялся, оглядываясь. Дальше лежала равнина, плоская, как сковородка.
«Придется снова отпустить его подальше, — подумал Кирилл, возвращаясь к коню. — И что? Так и тащиться за ними, пока они не остановятся? И что тогда? А если он едет в свое логово, где его ждут приятели?»
У него не было сил ждать. Он снова погнал коня, и с радостью обнаружил, что ложбина углубляется. Еще какое-то время он мчался по низине, в высокой траве, и под копытами поблескивала вода. Но вот впереди показалась стена камышей, и он понял, что выбрался к озерку. Круто развернув мерина, Кирилл двинулся наперерез фургону. На этот раз он его опередил.
У него еще было время, чтобы приготовиться. Он достал флягу, отпил немного и плеснул пригоршню воды в лицо. А потом поехал навстречу фургону. Поехал шагом, сонно опустив голову и сжимая револьвер под полой куртки.
Он с трудом удерживался, чтобы не смотреть вперед, и весь обратился в слух. Ему было слышно даже, как хрустят комья глины под колесами фургона, и звуки становились все четче, все ближе, и вот уже различимо дыхание лошадей…
Кирилл медленно поднял взгляд — и увидел, наконец, Полли. Ее лицо казалось серым. Она смотрела куда-то в сторону. А за ее спиной прятался Рябой.
Двустволка глядела прямо на Кирилла. «Его трясет от страха, — подумал он. — Но не станет же он палить просто так, в первого встречного…»
Он остановил мерина так, чтобы фургон прошел правее. До него было метров двадцать, когда Рябой выстрелил.
Мерин шарахнулся в сторону, но Кирилл резко осадил его, едва не слетев с седла.
— Сука! — заорал Рябой.
Второй выстрел! Картечь ударила в землю под ногами мерина.
— Ну, и как ты будешь заряжать? — спросил Кирилл, подъезжая к фургону.
Полли сидела, будто окаменев. А Рябой, прячась за ней, бросил дробовик, наклонился — и в руке его блеснул револьвер.
Кирилл выстрелил, и Рябой, взвыв, свалился на землю.
Полли вдруг развернулась и взмахнула кнутом:
— Получай, тварь!
Она лупила его, приговаривая: «Тварь, тварь!», и Рябой повизгивал, как щенок.
— Не забей до смерти, — попросил Кирилл, подъехав ближе.
Она повернулась к нему, вытерла блестящий лоб рукавом и сказала сердито:
— Чего так долго-то?
Он присел над скулящим Рябым, который обрубком левой руки пытался зажать рану на правой, и принялся его перевязывать.
— Давай лучше я, — не выдержала Полли и пристроилась рядом, разрывая платок. — Платков на вас не напасешься.
— Спасибо, что подтолкнула его.
— Да он бы и так не попал, — с презрением отозвалась она, затянув узел зубами. — Тварь…
Кирилл отвел волосы с ее лица. Ему очень хотелось погладить ее по щеке, но она уклонилась.