След зомби
Шрифт:
— Зайчик умница, — сказал Тим, разглаживая макет на коленях.
Гульнов кивнул.
— И кто эту полосу зарезал? — спросил Тим, стараясь не злиться. Ему очень не хотелось думать, что Гульнов все-таки слабак и не смог отстоять материал. Еще ему очень не хотелось даже предполагать, что Гульнов в информацию о психотронном оружии не поверил. Это означало, что он не верит самому Тиму. «А кто же тогда мне вообще способен поверить, мать-перемать?!»
— Главный ее зарезал, — вздохнул Гульнов. И Тиму полегчало. С главным редактором Гульнов справиться
— Вот уж не думал, что он посмотрит эту полосу…
— А он и не смотрел. Пока ему не позвонили.
— Е-мое… — пробормотал Тим.
— Цензура позвонила, — уточнил Гульнов. — Цензура, которой якобы больше нет.
— Но ее же действительно больше нет…
— Как ни странно, главный тоже так думал. Если бы он думал иначе, он бы мне не рассказал о том, что случилось. Верно?
— Вот уж не знал, что у нас главный — хороший человек.
— Ну, может быть, не очень хороший, но довольно порядочный. Так вот, он сказал, что ему позвонили и мягко сообщили: хотите садиться, ребята, — печатайте этот материал. А не хотите — давайте выкидывайте все, что касается создания оружия.
— Черт возьми… — протянул Тим. — Там ведь всего-навсего боевые аспекты применения СВЧ… Представляю, какой поднялся бы хай, пропихни ты мою статью об Эфе.
Гульнов снова кивнул. Он глядел на Тима виновато и очень мягко.
— Понимаешь, они очень грамотно высказались. Мол, мы вам, ребята, запретить ничего не можем. Но если хотите садиться… Н-да.
Тим тряхнул головой и бросил макет на стол.
— Что ж, — сказал он жестко. — Теперь у нас есть четкое доказательство того, что это правда. Во всяком случае, мне хватает.
Гульнов поморщился. Он очень не любил категоричных высказываний.
— Будешь работать с нами? — спросил он.
— А вы будете копать дальше? — прищурился Тим. В душе у него все кипело. Он был чертовски разочарован тем, что сделанный по его наводке материал сняли. Кроме того, ему было немного стыдно, что из-за этого у Гульнова «слетела» полоса.
И в то же время Тим получил главное. Ему поверили. Проклятая цензура сделала так, что именно те люди, которых он уважал и которые раньше сомневались в его словах, теперь поверили ему.
— Заяц будет копать, — сказал Гульнов. — Он для начала пойдет по ученым. Нам нужны авторитетные люди, на которых цензура руку не поднимет. Пусть там будут только намеки. Или, наоборот, пусть они скажут, что такого не может быть. А это, — он прихлопнул ладонью «зарезанный» макет, — поработает для затравки. Будет почта обязательно. Будут отклики. Что-нибудь да всплывет. У нас народ приучен читать между строк.
— Знаешь, Володя, — пробормотал Тим задумчиво. — Да я вам, наверное, и не очень нужен… То есть я могу встать на подхвате. Но у меня и опыта гораздо меньше, чем у вас обоих, да и тема, честно говоря, не моя. Ты же знаешь, я «социальщик» ярко выраженный. О взаимоотношениях людей я умею писать. А психотронное оружие…
— Подумай, — сказал Гульнов, пожимая плечами. Особо разочарованным он не выглядел. Тим
— И когда теперь? — спросил Тим, подбородком указывая на макет.
— На следующей неделе. Хочешь этот взять себе?
— Зачем? — усмехнулся Тим. — Один экземпляр — это не тот тираж, которым стоит гордиться.
— Все хорошее, что написали люди, тоже когда-то было в одном экземпляре, — заметил Гульнов.
— Ты же знаешь, что общего между человеком и мухой, — сказал Тим, вставая. — Их обоих можно прихлопнуть газетой. Вот поэтому я и хочу работать в газете. Чтобы гадов — мочить. Спасибо, Володя, — он протянул Гульнову руку, и тот вяло ее пожал.
В коридоре на Тима налетел Смолянинов и чуть не сбил его с ног.
— Ха! — заорал он. — Господин Костенко! Примите мои соболезнования!
— Да ну… — смутился Тим. — Ты лучше Зайчика пожалей. Сколько он корячился, и все впустую.
— Впустую ничего не бывает, — внушительно заявил Смолянинов. — Слушай, это все действительно так серьезно?
— Это очень серьезно.
— Н-да… Слушай, Тим! Между прочим, я сегодня буду стронций вымывать из организма. И Заяц будет, и Володька. Заходи.
— Спасибо, не получится, — улыбнулся Тим. — Так приходите вдвоем, — заговорщически предложил Смолянинов ему на ухо. — Блондинка? Брюнетка? Рыжая?
— Платиновая, — гордо объявил Тим, чувствуя, что краснеет. Смолянинов это, конечно, разглядел.
— Любовь! — заключил он. — Завидую!
— Да ладно… — окончательно смутился Тим. — Ну, спасибо за приглашение, я побежал.
— Берегите себя, — повторил Смолянинов и рванул дальше по коридору. Тим задумчиво смотрел ему вслед. Смолянинова в редакции считали человеком бесшабашно храбрым, но вот за психотронное оружие он бы никогда не взялся. Потому что был чертовски умен, циничен и умел в любой ситуации делать главное для журналиста — выживать на линии огня, на переднем крае. А когда в тебя летит не пуля, а невидимая голубая молния, пригнуться ты не успеешь.
Тим сунул руки глубоко в карманы и зашагал к лифтам. На ходу он вспоминал, какой должен быть диаметр у медной проволоки для петли Лаковского. Эта «петля» — кольцо с длиной окружности в метр — тоже считалась у биоэнергетиков отменным экраном, даже лучше фольги.
Он, кажется, на минуту вздремнул. Обнаружил во сне хорошо знакомый узкий коридор с плохим освещением. Почувствовал тяжесть проклятого топора в руках. Догадался, что за углом прячется смерть в облике вервольфа. И проснулся от страха. Попытался открыть глаза, чуть-чуть приподнял веки и увидел зеленый туман.
Тим лежал на боку, на диванчике в кабинете, и не мог пошевелиться. Тело отказывалось слушаться, оно было парализовано. А в воздухе повис тонкий неплотный зеленый туман, и в этом тумане, где-то у двери, за краем угла зрения, притаился ужас.