След зомби
Шрифт:
— Но тем не менее это довольно странные личности, не правда ли, Тимофей?
— А вы что, мало работали со странными личностями?
— Я всегда работал со специалистами, Тимофей, — сказал Гаршин наставительно. — Да, в сфере моих интересов лежат и аномальные явления тоже. Но о них я беседовал, как правило, с учеными, которые их исследовали. А странные личности — это не тот контингент, с которым подобает общаться серьезному журналисту. Тем более что наш отдел называется, кажется, отделом науки.
— Вы сейчас говорите как функционер, — заметил
— А я и есть функционер, — кивнул Гаршин. — Я теперь в какой-то степени номенклатурный работник. И в мои обязанности входит разъяснение подчиненным их обязанностей.
— Постановка задач и определение границ…
— Совершенно верно.
— Когда я служил в сто пятнадцатом артиллерийском полку, — сообщил Тим едко, — у нас в штабе дивизиона висел плакат с таким изречением: «Там, где нет контроля исполнения, исполнительность равна нулю». Давайте ближе к делу, Иван Иванович. Что вы хотите узнать? Что я тоже странный человек? Да, я странный. Но пока еще не больной. В отличие от вас, например.
— Перестаньте, Тимофей. У нас серьезный разговор.
— Фигня! — отрезал Тим. Он почувствовал, что теряет над собой контроль. Его так и распирало желание плюнуть Гаршину-Гершовичу в морду. — У нас намечалась милая беседа, о которой вас просили некие уважаемые вами люди. Только вот они не знали, что мы знакомы. А вы думали, что я стесняюсь того, что я сенс, и сделаю вид, будто тоже ничего не помню. А я не стесняюсь! Я действительно сенс! И я не собираюсь быть паинькой и язык в жопу прятать! Ясно?!
— Выйдите, Тимофей, — попросил его Гаршин ровным голосом. — И больше не приходите. Кстати, кто вам заказывает пропуска в редакцию? Гульнов или Зайцев?
Тим достал из кармана паспорт, вытащил из него временное удостоверение, служившее одновременно пропуском в редакцию, и демонстративно шлепнул его на стол. Удостоверение было отпечатано на фирменном бланке, которых у Тима на квартире валялось штук двадцать, а подпись Гульнова не подделал бы разве что сильно пьяный человек.
— Ах, вот у вас что… — пробормотал Гаршин, разглядывая удостоверение. — Хорошо. Прощайте, Тимофей. Надеюсь, больше мы не увидимся.
— Так о чем же вас просили со мной поговорить? — поинтересовался Тим, не делая ни малейших попыток встать из глубокого кресла.
— Я, кажется, сказал вам выйти, — процедил Гаршин.
— Да ладно, рассказывайте. А то там обидятся, что вы не выполнили их приказ. Кончайте эту самодеятельность, давайте карты на стол.
— Я сейчас позвоню на вахту, и вас выдворят из редакции силой, — предупредил Гаршин.
— Это будет очень живописно, — кивнул Тим.
— Посмотрим. — Гаршин снял трубку внутреннего телефона.
— Положи, — лениво приказал Тим.
— Что? — спросил Гаршин. И застыл с открытым ртом, потому что Тим, «щелкнув», блокировал его двигательные реакции. И тоже приоткрыл рот — от удивления. Потому что над головой Гаршина пульсировала в воздухе черная метка.
Тим вскочил и приблизился к Гаршину вплотную.
Механизм взаимодействия метки и центра контроля был очень сложен. Тим сразу понял, что просто взять и оторвать метку от Гаршина, не повредив ему рассудок, не получится. Или попробовать? Тим вбросил в ауру Гаршина мягкое щупальце и попытался зацепить метку. «Нет, не выходит, плотно сидит. Еще кусается, зараза!» Тим пихнул Гаршина от себя, и тот отвалился на спинку стула. «Что же мне с тобой делать, ты, меченый? Допросить я тебя, к сожалению, не смогу. Не умею пока. А интересно было бы… Например, хорошо было бы знать, имел ли ты эту метку год назад? Я тогда был сенс простенький, слабый, вполне мог ее пропустить, эта метка — штука тонкая, сразу не разглядишь».
Тим почесал в затылке. «Что дальше? Устроить тебе возвращение из обморока? Спектакль закатить — ах, Иван Иванович, вам стало плохо… Все равно беседы уже не получится, стукнул я тебя крепко, ты лыка вязать не будешь, когда очнешься. Ну и пошел ты в задницу». Тим взял со стола удостоверение и убрал его обратно в паспорт. Выдернул из гаршинского кулака трубку телефона и положил ее на место. Отошел к двери и «отпустил» свою жертву.
Гаршин подпрыгнул на стуле и, закатив глаза, принялся судорожно засасывать в себя воздух, хрипя и захлебываясь.
Тим вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.
Медленным скользящим шагом Тим приближался к двери, на ходу доставая ключи. Положил руку на дверь. «Правильно, отец здесь. К телевизору припал. А мама задерживается, у нее там какой-то вернисаж. Обычно они на такие мероприятия ходят вместе, а сегодня отец — уникальный случай — дома. Нервишки сдают? Или учуял, что я приду?»
Тим зацепил своим полем еще пару бубликов. От энергетического пресыщения его слегка пошатывало. «Сейчас мне понадобятся все резервы. Я впервые в жизни попробую нейтрализовать эту аномалию под названием «мой отец». Чтобы разобраться раз и навсегда». Тим «отщелкнул» на половинную мощность, резко вставил ключ в замочную скважину, повернул его и толкнул дверь.
В гостиной раздалось характерное шипение — отрубили видео, но не переключили канал. Так, а вот и телевизор забубнил.
— Порнуху смотрел? — вместо приветствия спросил Тим, входя в комнату.
— Садись, — отец похлопал рукой по дивану. Вид у него был удрученный, но Тим понял — дело не в том, что отцу помешали. Он действительно плохо себя чувствовал. Нервы на пределе.
— Посмотрим? — предложил отец, неприязненно глядя на сына.
— Что-то меня в последнее время порнография не возбуждает, — сказал Тим. — Наверное, я в жизни нашел то, что искал.