След зомби
Шрифт:
Подошел Зайцев, поставил на стол два «двойных» и принялся размешивать сахар, напряженно глядя в чашку.
Тим раздавил в пепельнице окурок и принялся разглядывать свои ногти. Длинные, красивые, отполированные. Никогда раньше ему не удавалось держать руки в таком безупречном порядке. Вечно он ногти грыз. А теперь перестал.
Зайцев смотрел на Тима с насмешливым сожалением. За последний месяц Тим ощутимо прибавил в весе. Сейчас он буквально излучал здоровье и спокойствие. Почти незнакомое лицо — гладкое, ухоженное, без знаменитых костенковских похмельных синяков под глазами. Никакой щетины на подбородке. Тщательно расчесанные волосы
— А все-таки насчет этого семинара, — начал было Зайцев. — Вдруг там…
— Не надо, Олежка. Я уже все сказал по этому поводу. Ни психотроника, ни даже летающие тарелки меня больше не интересуют. Все. Завязал. Навсегда. Журнал «Наука и жизнь» открыл мне глаза. Знать не хочу шарлатана Полынина и вообще всех этих негодяев-лжеученых, которые задурили головы военным и ГБ и украли пятьсот миллионов рублей народных денег.
— И…
— И маньяк Рябцев тоже не интересует.
— Вот это мне приятно слышать.
— Да ну? — криво усмехнулся Тим. — А ведь с Рябцева все и началось, забыл?
— Как он меня задолбал своей японской разведкой! — возвел Зайцев глаза к потолку.
— Это ты и половины не слышал из того, чем он может задолбать.
— А где он сейчас?
— Он что, тебе нужен?..
Зайцев замялся.
— Сука он, Олег, — сказал Тим горько. — Он сунул нас с тобой носом в дерьмо, а сам сбежал. Бороться за светлое будущее человечества. Если бы мы его действительно интересовали, он бы сейчас нам телефоны оборвал. После «Науки и жизни» и член-корреспондента Александрова с его компроматом. А Рябцев взял руки в ноги и удрал. Плюнь ты на него.
Зайцев вздохнул.
— Напрасно ты ушел, — сказал он. — Володька переживает.
— А ты?
Зайцев вздохнул снова.
— Есть один парень с моего курса, хочет копать эту тему. Отдам я ее, наверное. Очень уж все запуталось. Для начала натравлю его на Александрова, а там посмотрим.
— Что за парень? Я его знаю?
— Должен по идее. Витя Ларин. Нет? Ну, Ларин, красавчик такой… На тебя похож. В «МК» печатался. Еще отец у него в «Правде»…
— Понятия не имею. На меня похож? Фу, Олежка, так не бывает.
— Действительно похож…
— Не видел. Что ж, пусть копает дальше. Мне-то что. Все, Олег, я забыл эту тему. Насовсем.
— Врешь ты все, — сказал Зайцев и сделал движение губами, будто собираясь плюнуть.
— Это на ваше усмотрение, — хмыкнул Тим.
— Тьфу! — Зайцев поднялся и, не прощаясь, двинулся к выходу из пресс-бара. Тим снова принялся рассматривать свои ногти. И почувствовал, что краснеет.
За столик к Тиму подсел Смолянинов.
— Не переживай, Тимка, — сказал он участливо. — Все фигня, кроме пчел. Хотя, если задуматься…
Тим посмотрел в угол, откуда пришел Смолянинов. Компания, преимущественно из девушек, бросала на них короткие заинтересованные взгляды.
— Пошли к нам, — предложил Смолянинов.
— Спасибо, но… Мне домой пора.
— Что-то я тебя совсем не узнаю.
— Это точно.
— Не дури. Подумаешь, тема сорвалась. Да их миллион, этих тем, и одна интереснее другой.
Тим вздохнул. Конечно, Смолянинов знает про разгромную статью в январском номере журнала «Наука и жизнь». Все про нее знают. И для большинства она расставила точки над «i».
— Слушай, Кир, вот объясни мне одну вещь…
— Хоть две, — Смолянинов сделал рукой широкий жест и потянулся за сигаретами Тима.
— Вот придет яхта «Соло». Ты на нее сядешь и пойдешь с «Гринписом» к Новой Земле, на ядерный полигон. Ты ведь знаешь точно, что вас пограничники возьмут за задницу и отбуксируют в нейтральные воды. И ничегошеньки вы своей авантюрой не докажете.
Смолянинов пускал колечки дыма и мягко улыбался.
— Мне понятны мотивы «Гринписа», — продолжал Тим. — Они с жиру бесятся. Этих обалдуев нерусских хлебом не корми, только дай покататься на моторках вокруг какого-нибудь авианосца, да чтобы их сверху из водометов поливали. И в ледяной воде побултыхаться тоже весело. Стрелять в тебя никто не рискнет, и даже насморк ты не схватишь, потому что пьяный.
Смолянинов рассмеялся. Видимо, со словом «пьяный» Тим попал в точку.
— И ты заметь, Кир, они ведь никогда не выдвигают разумных, компромиссных требований. Они намеренно говорят о полном запрещении, полном закрытии, полном отказе от всего, что пачкает мир. А значит — никогда им не удастся ничего ни закрыть, ни запретить. Ну ладно, они балуются. А тебе-то что делать на яхте «Соло», серьезному русскому журналисту?
— Единственному русскому журналисту, — добавил Смолянинов.
— В смысле?..
– не понял Тим.
— Яхту выпрут в нейтральные воды, это точно, — объяснил Смолянинов. — А вот меня вряд ли. Я буду на яхте единственный человек с советским паспортом. Серпастым и молоткастым.
— Кир! — позвали из угла. — Где ты там?!
— Сейчас, солнышко! — отмахнулся Смолянинов. — Момент!
— Значит, нарочно в петлю лезешь… — протянул Тим без малейшего выражения.
— Меня вытащат, — сказал Смолянинов уверенно. — Но шуму вокруг полигона будет гораздо больше, чем его смогла бы поднять нерусская яхта с нерусскими же, как ты выразился, обалдуями. А полигон действительно очень грязный. Перманентный Чернобыль, все, кто рядом живет, — больные. Местность отравлена на сотни километров. Гадкое место.
Тим вздохнул и потупился.
— Очень много интересных тем, — повторил Смолянинов.
— Наверное, — пробормотал Тим. — Ладно, спасибо за совет.
— Да не за что, Тим. Заходи в редакцию почаще.
— Постараюсь. До свидания, Кир. И — удачи!
— Хотелось бы, — улыбнулся Смолянинов, протягивая Тиму руку. — Не падайте ухом, поручик Костенко.
— Я младший сержант без классной квалификации. Счастливо, Кир.
— Счастливо. — Смолянинов поднялся и ушел. Тим заглянул в опустевшую чашку кофе, посмотрел на часы и вздохнул. «Пора идти, через два часа у меня клиент. И до чего же мне не хочется с ним работать! Вообще ничего не хочется. Что со мной? Почему на душе так противно?!»