Следак
Шрифт:
Мужская часть курса с невозмутимым видом стояла у окна и курила. Лебедевой не наблюдалось.
Секретарь начала говорить о регламенте и очередности, завладев вниманием студентов, и я, воспользовавшись моментом прошел к лестнице, что вела со второго этажа. Желание удовлетворять любопытство сокурсников, я не испытывал, да и вообще устал я что-то, а мне еще в травмпункт ехать.
Татьяна нашлась буквально сразу, как я вышел на лестницу. Девушка заняла стратегически верную позицию на лестничной площадке между первым
— Рассказывай! — потребовала она. Было видно, что Лебедева очень нервничает, но старается не показывать слабость.
— Нормально всё, разрулил, — успокоил я ее.
— Что разрулил? — не поняла она фразы. — Юров зачем приходил? — не терпеливо спросила она.
— Заняться ему нечем, вот и шляется по чужим защитам, — зло бросил я. А что? У меня тоже нервы.
— Ты сдал? — поинтересовалась Татьяна странным тоном, который я не сразу смог расшифровать, а потом до меня дошло, что девушка не только за свою шкуру переживает. Неожиданно.
— Сдал, — кивнул я, — на четыре.
— Поздравляю, — Татьяна слабо улыбнулась.
— Ты сдашь на пять, — уверил я ее.
Лебедева пожала плечами.
— Про драку что сказали? — напряженно спросила девушка.
— Сказали что драки не было.
— Как не было? — непонимание и удивление отразились на ее лице.
— Говорю же, разрулил.
Сверху послышались голоса и Лебедева замолкла на очередном вопросе.
— Убери руки! Я сама дойду! — возмущался женский голос.
— Леночка, у тебя же нога, — упрашивал мужской.
Я поднял голову и встретился глазами с Голдобиной. Она с гневным видом хромала по направлению ко мне. Следом семенил Леха, нерешительно пытаясь поддерживать девушку под локоть.
— Чапыра, что ты там про меня наговорил?! — начала она с наезда.
— Ты же подслушивала, — приподнял я бровь.
— Да ничего не было слышно, только бухтение и иногда крики этой Меркушевой, — возмущенно посетовала Лена.
— Про тебя никто не спрашивал, — успокоил я ее.
— Что совсем? — не поверила она. — Как-то это странно.
— Ничего странного. У тебя же папа, — и я выразительно посмотрел на потолок.
— Ааа, — протянула Голдобина, успокаиваясь и светлея лицом. — А Юров чего пришел? — все-таки уточнила она, буравя меня подозрительным взглядом.
— Он чисто по мою душу, — вновь успокоил я ее.
— Ааа, — вновь протянула она, — допрыгался значит. Это тебе наказание Чапыра, за всё что ты сделал! Будешь знать, как по девкам бегать, — припечатала она и, мазнув по Лебедевой неприязненным взглядом, величественно развернулась и похромала наверх.
— Как сдал-то? — шепнул мне Алексей, я показал ему четыре пальца. Он показал мне один большой и побежал за своей зазнобой, которая уже требовательно его звала.
— Алеша, но помоги мне, куда
"Это точно, пропал парень", — посочувствовал я ему, а вслух спросил:
— Тань, я пойду. Хорошо?
— Иди, — девушка отвернулась в сторону окна.
И я пошел. Вот только на душе было как-то муторно. Наверно, надо было ненадолго задержаться, наговорить ей чего-то многословного, ободряющего. Поддержать. Или не надо?
Сбежав по ступенькам с крыльца, я заглотнул в себя свежего воздуха, и бодрой походкой направился в сторону общаги. Прежде чем ехать в город, нужно было переодеться, а то переться по жаре в костюме, причем довольно уродливом — двойное мазохистское удовольствие. Мои новые шмотки тоже не эталон высокой моды, но в них хотя бы будет комфортно.
— Чапыра! — услышал я в спину.
Да что же это такое? — посмотрел я в небо.
Меня нагонял товарищ Юров. Пришлось притормозить.
— Если ты думаешь, что я это так оставлю, то ты очень сильно ошибаешься! — этот товарищ начал тоже с наезда.
"Надо было Ленку Юрову передать, а не бедолаге Лехе", — пришла мне идиотская мысль.
— Я тебе такую характеристику напишу, что тебя с ней даже в колхоз не возьмут!
— Пиши, — спокойно ответил я.
— И напишу, — сбавил тон комсомолец, злость в его взгляде поделилась местом с подозрительностью.
— Ну, я пошел? — спросил я, разворачиваясь.
— Куда? — скорее по инерции, чем это было ему действительно интересно, спросил Юров.
— К журналистам, — охотно ответил я.
— Каким журналистам? — комсомолец явно не догонял.
— Начну с местных, а потом может и до Москвы доберусь. Как пойдет, — поделился я с ним своими ближайшими планами.
— Зачем тебе журналисты? — прищурился он.
— Как зачем? — изобразил я удивление. — Сенсация же пропадает!
— Ты сейчас о чем? Не пойму я тебя что-то.
— Объясняю — журналисты любят истории из жизни, в которых простого человека гнобят властьимущие. А у нас с тобой как раз такой случай. Вот им радость-то будет.
— Ты чего несешь, Чапыра? — нахмурился Юров.
— Сенсацию я несу журналистам, говорю же, — закатил я глаза. — Все еще не понимаешь? Ну смотри: есть я — простой, бедный студент, еще и пострадавший в аварии, и есть ты — злобный комсомольский вожак, который меня гнобит. То из университета пытаешься выгнать, то из комсомола, сейчас вон плохой характеристикой угрожаешь. Так что пиши, я ее как доказательство своих слов принесу. — я широко улыбнулся. — Как тебе заголовок: "Беспредел секретаря комсомольского комитета!" или "Простой студент против комсомольского босса", хотя нет, — с сожалением вздохнул я, — такой не напечатают, нельзя комсомол в негативном контексте упоминать. Тогда нейтральный "Травля студента" или политический "Оскал имперализма"