Следак
Шрифт:
— Куда пойдем? — светским тоном поинтересовался я, бросив быстрый взгляд на наручные часы, что остались мне в наследство от Альберта.
— В соседнем дворе есть удобные лавочки, — просветила она меня.
В мое время деловые переговоры проводились в ресторанах или в офисе. Если тема для встречи была не особо важной, то можно было обойтись и близлежащим кафе. Но в любом случае выбирали место для этих целей удобное.
Здесь же мы уже второй день кочуем по лавочкам. А из удобств — тень от растущего рядом развесистого
Она уселась, аккуратно поправив юбку и устремив в мою сторону коленки. Я отвел взгляд, почувствовав, что дело дрянь. Она мило улыбнулась, уже без натянутости.
— Альберт Анатольевич, вы не передумали? — начала она деловой разговор.
— Нет, не передумал, — уверил я ее в своих самых серьезных намерениях довести дело до конца. Если, конечно, на ноги не пялиться. Иначе нам светит совсем другой финал.
— Вы вчера упомянули о пяти тысячах. Но это слишком большая сумма, — она смотрела на меня проникновенным взглядом серых глаз.
А я, глядя на нее размышлял. Раз Зудилина начала разговор с размера отступных, то на саму схему она в целом согласна, вот только запрошенная мною цена ее не устраивает. Это радовало. Думал будет сложнее. Боялся, что сегодня опять будем водить хороводы.
— Вам грозит до трех лет лишения свободы, — начал я с главного и по сути единственного моего козыря.
— Или штраф, — ее ход оказался откровенно слабым.
— Или штраф, — даже не стал я спорить, — но в комплекте с приговором.
Ее карта оказалась бита. Я улыбнулся. Зудилина, поджала губы. Еще партия?
— У меня нет таких денег — теперь ее глаза излучали печаль.
— А сколько у вас есть? — включился я в игру.
— Боюсь, не больше тысячи, — осторожно ответила она.
— Этого мало, — категорично заявил я, — за три-то года свободы. Плюс приговор, плюс лишение права управлять автомобилем на пару лет. Я итак запросил с вас по минимуму, — математически доказал я свой довод.
— Никто мне три года не даст. У меня безупречная репутация, а значит положительная характеристика мне обеспечена. Потом я женщина, а вы совершеннолетний. Да и не пострадали вы особо. Даже в больнице не лежали, и диплом хорошо защитили, я узнавала. Так что отделаюсь штрафом и, возможно, на год лишусь прав, — представила она свой расчет.
— Плюс приговор, — дополнил я то, что она забыла в него включить.
— Итого полторы тысячи, — как-то странно подсчитала она.
— Хорошо, только ради ваших красивых ног, то есть глаз, я согласен снизить сумму до четырех тысяч, — в торге всегда приходиться уступать. Упрешься и сделка сорвется.
— Альберт Анатольевич, это не серьезно, — Ольга подняла глаза к небу. Глубоко вздохнула, а когда вернула взгляд на землю, то застала меня за разглядыванием своей груди.
— У меня только две тысячи. И давайте
— Пять минут назад у вас была только одна тысяча, — заметил я, и, взглянув на часы, продолжил, — у нас как раз еще есть пять минут.
— Две с половиной — не вам, ни мне, — сделала она новое предложение.
Я демонстративно посмотрел на часы.
— Но нельзя же быть таким упертым! — воскликнула она.
— Хорошо, две с половиной, — уступил я, потому что Зудилина начала нервничать. А отец меня учил, что у человека о тебе должны остаться светлые воспоминания.
Ольга устало улыбнулась.
— Я отдам их вам после того, как вы сделаете, что обещали, — выдвинула она требование, прижав к себе портфель еще крепче.
— А купюры у вас какие? — уточнил я прежде чем спорить.
— Сторублевые, а что? — удивилась она вопросу.
— Если бы четвертные, то пришлось бы вам мне еще портфель дарить, бонусом, — объяснил я ей расклад.
— Нет. Портфель я не отдам, — кончики ее пальцев от усердия покраснели.
— Не бойтесь, теперь не отберу, — успокоил я ее, и тут же предельно жестко добавил, — утром деньги — вечером стулья.
Зудилина пробуравила меня взглядом, но послушно полезла в портфель, загородив мне обзор клапаном.
Деловито пересчитав купюры, я засунул их в трусы, прижав резинкой.
Зудилина при этом деликатно отвернулась.
Двадцать шестой кабинет нашелся на первом этаже почти в самом конце коридора. Никакой таблички кроме номера он не имел.
Я открыл дверь, пропуская даму. Мы почти синхронно поздоровались с сидящим за одним из двух столов среднего возраста мужчиной с лейтенантскими погонами на серой форменной рубашке, отвлекая того от заполнения бумаг.
— Здраствуйте, — вопросительно уставился он на нас.
— Чапыра, — представился я, — меня в двадцать шестой кабинет на десять часов вызывали.
— Да, да, есть такой, — начал он копаться в лежащих на столе документах, — необычная у вас фамилия, поэтому и запомнил. Вот, нашел.
Он положил перед собой скрепленные скрепкой несколько исписанных листов. Удалось разглядеть схему и протокол, что составлял гаишник.
— А вы кто? — спросил он мою спутницу.
— А я Зудилина, — ответила она.
Он вновь уткнулся в документы.
— А, понял, — произнес он и вновь поднял на нас взгляд. — Гражданка Зудилина, подождите в коридоре, а мы с товарищем пока пообщаемся.
Ольга недовольно поджала губы, но спорить не стала.
— Присаживайтесь, — указал лейтенант мне на стул, когда дама вышла.
— Вызвал я вас, — продолжил он, — чтобы определиться будем ли мы возбуждаться по двести одиннадцатой и передавать дело в следствие.
— Не будем, — ответил я, отметив про себя забавность формулировки.