Следак

Базилио

— Везет тебе, — изобразил зависть Павел, — вот попробовал бы я пьяным завалиться ночью, горланя песни на всю улицу, так меня бы поедом неделю ели. А тебе слова против не сказали, и кормят первым.

— Держи свою кашу, — улыбаясь, поставила Клара перед мужем точно такую же тарелку.

— Нет в мире справедливости, — показушно вздохнул зять.

— Я хоть убедилась, что с Альбертом все в порядке, — смеясь ответила на реплику мужа Клара.

Накрыв стол, она заняла место на своем табурете.

— А то ведь сперва не знала, что и думать — приехал совсем другой человек.

Думала, то ли пугаться, что подменили, то ли радоваться, что повзрослел. А вчера все на свои места встало — таким же шалопаем остался, каким и был, — Клара потрепала меня по голове, — лишь подстригся, да приличную одежду стал носить. Но и это, наверняка, не его заслуга. Скорее всего, на защиту диплома с патлами не пускали. Ведь так?

— Ты, как всегда, права, — холодея, выдавил я из себя улыбку.

— Ешь давай всё, — переключилась на дочь Клара. — Что ты там ковыряешься?

— Я не хочу кашу, — нахмурилась девочка, выдавливая слезы.

Голос Марты отвлек меня от стрельнувшей мысли о провале. Я посмотрел на девочку и вновь разглядел на ее лице свои черты. Хлебнул чая, рот обожгло кипятком, отчего я закашлялся. Сидящий рядом Павел хлопнул меня по спине. От толчка я чуть в стол не въехал — это отрезвило. Похожесть на меня Клары с дочерью сильно бьет по эмоциям. Отчего мне кажется, что я перестаю себя контролировать. Они ведь не только на меня похожи, но и на мою мать.

Какие же схожие у нас с Альбертом судьбы выходят. Его мать умерла, когда Альберту было тринадцать лет, а моя — когда мне исполнилось пятнадцать. Его воспитывала сестра, а меня отец. И наша с Альбертом необъяснимая внешняя схожесть, как у близнецов. Почему мы с ним так похожи? Где я оказался? Это прошлое моего мира или параллельная реальность? Альберт — это здешний я, или я всего лишь пришелец, занявший тело совершенно постороннего мне человека? Существуют ли в этом мире предки Сергея Королько? И что если вдруг их здесь не окажется?

— Да ты, я смотрю, перебрал вчера, — вывел меня из прострации голос Павла, — он достал из холодильника банку с соленными огурцами и налил в стакан рассол.

— Пей давай, — поставил он его передо мной на стол.

Клара приложила мне ко лбу ладонь, сказала что-то нелицеприятное про брата-алкаша, и полезла в буфет за аспирином и активированным углем.

Выпив предложенное лекарство, я откинулся спиной на печку.

— Вроде розоветь начал, — сообщил Павел, с подозрением меня рассматривая, — пойдем-ка, братец, полежишь еще.

На этих словах Павел поставил меня на ноги и поволок на веранду.

— Да я и сам могу. Нормально все со мной, — тормозил я ногами.

— Что вчера пили?! — рыкнул он мне в ухо. — Опять какую-нибудь гадость сивушную?!

— Что налили, то и пил, — отозвался я, радуясь, что мой эмоциональный всплеск приняли за отравление.

Где-то через час, закончив с домашними хлопотами, на веранду пришла Клара. Она села напротив и проникновенно посмотрела мне в глаза.

— Альберт, с тобой все в порядке? — в ее голосе было столько беспокойства, что мне стало неудобно.

— В порядке.

Может рассказать ей все? В смысле, про аварию, выдумать черепно-мозговую травму

и амнезию. Вот только о черепно-мозговой в справке из травпункта не написано. А сестра у Альберта дотошная, может и докопаться до истины. Ладно, представим, что я ей рассказал. Что мне это даст? Она мне расскажет о семье, переведет записки и даст расклад по поселку. И зачем это мне? Здесь я не останусь, буду в городе жить, а с друзьями-приятелями Альберта я вчера и сам перезнакомился. Да и биологический отец Альберта — это совершенно нереальный шанс выбраться из СССР. Вроде бы переселение немцем в Германию началось намного позже, чуть ли не после развала Союза, и до этого срока меня все-равно по причине воссоединение семьи никто из страны не выпустит. А вот проблемы у меня появятся: с работы выпрут, обложат со всех сторон, и как при таком раскладе побег осуществлять? Так что буду следовать цели уже намеченным мною путем. Вижу в нем более реальный шанс покинуть Союз. К тому же до девяносто первого года, боюсь, я в Союзе не протяну. Слишком для меня здесь все чуждо.

Да и рискованно раскрываться. Ну не могу я быть на сто процентов уверенным, что Клара не проговорится, а это для меня может закончится крахом карьеры и вынужденным поиском новых путей для достижения цели.

И еще есть одна причина утаить правду. Расскажи я ей все, она же переживать начнет, за Альберта переживать. Клара же его любит больше, чем просто брата, она ему мать заменила. И Клара так похожа на мою мать. Получается почти тоже самое, что причинить боль собственной матери.

Я уставился в окно, припоминая заключенный с самим собой пакт — не жалеем тех, кто не пожалел нас и идем по головам.

Клара ничего плохого мне не сделала. Осталось выяснить смогу ли я ради собственной выгоды, причем спорной, причинить ей боль.

Впрочем, к черту сантименты, — я встряхнул головой. — дело не в моих эфемерных чувствах. Есть риск, что об амнезии кто-нибудь узнает. Да сестра сама меня может в больницу потащить, чтобы мне амнезию вылечить. Судя по тому, что я увидел особа она решительная и властолюбивая. Закроет меня там для моего же блага. А из обычной больницы и до психиатрической недалеко. В советские времена в это заведение, вроде бы, принимали без согласия пациента. Карательная психиатрическая медицина — термин как раз из советского времени.

Не нужны мне такие проблемы. К тому же мне не обязательно сейчас принимать решение — рассказывать сестре об амнезии или нет.

Я улыбнулся Кларе и еще раз заверил ее, что со мной все в порядке.

— Отлежусь и в город ехать надо.

— Какой город?! — возмутилась сестра. — Нет уж. Сегодня здесь ночуешь, а завтра, если все будет хорошо, поедешь в свой город!

Спорить я с ней не стал, что-то, действительно, нехорошо, похоже, правда, дело в бормотухе.

Не заметил как заснул. Проснулся, в доме никого не было. Выглянул в окно — ну да, все в огороде. Проходя из кухни в гостиную, зацепился взглядом за торчащий из-за кресла чемодан с документами. Клара не убрала его, а лишь задвинула в сторону, чтобы не мешал. Я немного постоял возле него, задумчиво хмуря брови, а затем решительно вышел из дома.