Следом за судьбой

Мун Эми

Смешка бойко торговалась с долговязым, немолодым мастером. Выискивала видимые только ей огрехи. Мужчина вдумчиво хмурил косматые брови, но княжна видела — его лишь забавляют требовательные речи неопытной в торговле девицы.

Смешка угомонилась только, когда в ее цепких ручках оказалась пара малахитовых серег. Которые эта егоза тут же поспешила примерить.

— А ты молодица, не желаешь ли бус лазуритных, бирюзовых? — неожиданным басом пророкотал торговец, — Иль нить камней в твои светлые косы?

Лана не успела

ответить. Спину будто обожгло. Ей не надо было поворачивать голову, чтобы понять — тот мужчина с черными внимательными глазами рядом и почему-то вновь смотрит на нее.

Княжна подхватила под одну руку разбирающую бусы Любаву, другой уцепилась за Смешу, и почти силком поволокла удивленно пискнувших девушек дальше по дороге.

— Ланка, тебя что, оса за мягонькое ужалила? — шипела недовольная Смешка.

— Идем-идем, а то все ряды мастерицы займут и нам места с мизинец достанется.

Дело конечно было совсем не в боязни ютиться с краешку. Лане до дрожи не хотелось встречаться с тем черноглазым. Ей от чего-то казалось, что это будет походить на предательство.

Вопреки ее ожиданиям более половины навеса оказалось пустой.

— А ты думала! — фыркнула Смешка, втихомолку потирая пережатое запястье, — Наши девки петь-плясать мастерицы, еще охотой промышлять способны. Перед окошком с пяльцами высидеть не все горазды.

Княжна умостила на прилавке свое невеликое рукоделие. Три платка да пяток полотенец. Узор был невелик, так, ерунда совсем. Да и силы почти все ушли на подарок Яра, да платье для Смешки.

Поджав губы, Лана оглядела разложенное полотно. Позор, да и только. Зачем было вообще такую малость на показ выставлять? Вон, например, в нескольких локтях от нее румянощекая и пышная как свежая булочка девица по макушку в кружеве закопаласть. Весь год плела, что ли? А вон та, сразу за ней — пушнины натащила, едва ли не более, чем у мужчин напротив. Охотница. Удачливая при том… Княжна вздрогнула, когда перед ней остановился первый посетитель. Седовласый мужичок выхватил одно из полотенец и громко прицокнул.

— Занятно! Мастерица ты отменная… Ежели сама конечно.

Ей будто горсть снега за пазуху кинули.

— А кто еще!

Грубиян по-доброму хмыкнул в пушистые усы.

— Ладно уж, не серчай. Сколько просишь?

Княжна растерялась. Он купить хочет? Вот так быстро? Пока она раздумывала, подоспели и другие люди.

— А ничего так, да…

— Глянь, горечавка-то, как есть живая. Сорвать охота!

— Вот такой платочек хочу, с птичкой! Отдашь за три звонкие?

Вдруг гомонящий народ как-то притих и, положив товар на место, расступился. Лана подняла голову и встретилась взглядом с бездонными черными глазами. Ей тут же захотелось спрятаться под прилавок и переждать, пока беспокоящий ее незнакомец исчезнет.

Мужчина молча пробежался взглядом по разложенным полотенцам. Один раз, другой.

Затем по смешкиному платью. Подружка, так же как и она прятала глаза и пыталась скрыться у нее за спиной. Наконец мужчина взял в руки одно, с птицами и цветами, то, которое она сработала еще в логове Яра.

— Ловки твои пальцы, девушка…

Лана чуть не подпрыгнула. Его голос, будто рыхлый бархат*, скользнул по коже, оставляя за собой волну непоседливых мурашек.

— Как зовут тебя, мастерица? — продолжил мужчина, не замечая ее растерянного вида.

Молчать на его вопрос было не вежливо, толпа вокруг и не думала редеть.

Лана глубоко вздохнула. Что люди, что оборотни — всюду народ одинаков, дай только уши погреть, да языками почесать.

— Люди Ланой кличут, — вскинула голову она.

— Ла-а-ана, — глаза вспыхнули черными звездами, — Из чьей же ты семьи, красавица-Лана?

— Не твоя печаль, Лучезар-р-р, — раздалось с боку знакомое рычание. Княжна облегченно вздохнула — Яр тут! — Через два восхода солнца она уйдет под мой кров!

Оборотень подошел и встал напротив того, кого звали Лучезаром. Мужчины были схожи статью и ростом, но и в то же время различны, как день и ночь.

— У человечки всегда есть выбор, — они меряли друг друга глазами, будто Ланы и не было тут вовсе, — такая милая мастерица может приветить любого. И метка не поможет.

Народ согласно загудел, а мужчина вновь глянул в ее сторону и улыбнулся. Мягко, но уверенно. Так, что и последняя дура поняла бы, он и сам не прочь стать этим «любЫм»

Яр в ответ лишь оскалил звериные клыки. Лучезар вдруг подхватил выбранное полотенце, и, оставив на прилавке прозрачно-голубой камень размером с перепелиное яйцо, двинулся прочь. А напоследок все ж таки одарил ее еще одним жгучим взглядом.

Довольный неожиданным представлением народ тоже стал расходиться. Ее прилавок опустел, а вместо полотенец и платков возникли камни и золотые стопки монеток. Яр тоже ушел, ни словечка ей не сказал. Только метку опять кололо и резало. Глядя на все это богатство Лана чуть не плакала.

— Ну ты подруга и хороша-а-а, — вынырнула из-за ее спины подруга-предательница, — Таких волков меж собой столкнула!

Лана хмуро оглядела Смешку. Та вдруг стушевалась.

— Робею я перед ними. Такой силой веет — голову склонить хочется.

Лана махнула рукой, мол ладно уж, не оправдывайся. Сгребла выторгованное поближе.

— Больно много… Не стоило тех денег моя работа. Может вернуть?

— Ты что! — даже тихая Любавушка подала голос, — Сам Лучезар, не торгуясь, вон какой топаз редкий выложил! Остальным зазорно цену выспрашивать. Заплатили, как посчитали правильным.

Что ж, скупостью волчий народ не отличался. Лана осторожно припрятала монеты и камешки в сумку. Все, кроме злополучного топаза.

— А кто этот… Лучезар?