Следователь, Демон и Колдун
Шрифт:
– Примерно такой же, как и вы раньше? И, кстати, а почему вы сами не захотели участвовать в эксперименте «Локсли»? Вот и решили бы вопрос с Демоном уже давно.
– Эх, господин инквизитор, – Мерлин снисходительно усмехнулся, но в его усмешке было больше грусти, чем ехидства, – Боюсь, к тому времени, когда я бы смог разобраться с Демоном, мне бы уже не было дела ни до него, ни до этого мира в целом. Ну, ничего: вот найдём Лудо, устроим ему допрос с пристрастием, выгоним Демона, а потом... Кстати, Фигаро, вы задумывались, что будете делать потом?
– Нет. – Следователь хрустнул в темноте крекером. – У меня голова так далеко не работает. А вообще... Вернулся бы, наверное, в Нижний Тудым, въехал в новый дом, заказывал
– А не заскучали бы?
– Так мне жизнь заскучать не даёт, вы же сами знаете. Постоянно какая-нибудь работа подворачивается... А вы, Френн? Тоже обратно в Тудым?
– Кукиш вам с маслом. В Тудым не хочу – опостылел он мне. Поперёк горла сидит, вот верите? Гробница моей карьеры, чтоб её... И в Столицу не хочу, муторно мне в столице. Тошнит от этих гнусных морд, тошнит от бюрократии, тошнит от шума, от копоти, от барышень кисейных, от автобусов...
– Святый Эфир, а автобусы-то вам чем не угодили?
– Вы, Фигаро, когда-нибудь ездили на автобусе?
– М-м-м-м... Нет, не доводилось. А что? Неужели это так страшно?
– А вот представьте себе: залезаешь ты в эту керосиновую будку... хотя сейчас они больше на двигателях Дизеля, но воняют от этого не меньше. В автобусе всего сорок мест, стоять запрещено по правилам, да кто ж у нас те правила соблюдает! Особенно на дорогах. Так что набивается этот самый автобус как жестянка с рыбой-шпротой, так, что не продохнуть. Жара, мотор воняет, пол трясётся, вокруг все, пардон, потеют, а некоторые граждане так и вообще, с позволения сказать, не всегда моются-с... Да... И тогда начинается самое страшное: сражение между старухой, которой жарко, и старухой, которой дует из окна...
Следователь не выдержал, и захохотал: уж слишком эмоционально описывал инквизитор столичный автобус; в придыханиях голоса Френна чувствовались апокалиптические нотки блаженного пророка живописующего ужасы библейской преисподней. Похоже, общественный транспорт успел оставить в душе инквизитора неизгладимый след.
– Кстати, – отсмеявшись, сказал он, – а как насчёт вас, Артур? Вы же привязаны к Орбу, а, стало быть, к его носителю. Так и будете летать призраком?
– Во-первых, Фигаро, – Мерлин надменно фыркнул, – я бы, разумеется, засел за изобретение способа возвращения себе физического тела. Конечно, с подстраховкой в виде Орба – как оказалось, это отличная штука, и весьма удобная. Во-вторых, если вы не забыли, я и в форме призрака могу очень и очень немало. Да, есть определённые трудности, но к ним привыкаешь. Однако глобальных планов у меня нет. Я часто думал: ну, вот, стану я опять живым. Мерлином Первым, хозяином Белой Башни. Вернусь туда, настрою эту штуку, заделаюсь королём мира, нагну всех по новой – так, что ли? Нет, Фигаро, нет. Времена Квадриптиха закончились. Мы уже поигрались в мировое господство. Кое-что получилось, кое-где можно было бы и лучше, а с некоторыми проблемами мы до сих пор не можем разгрестись. Спасём мир – там подумаем. А не спасём... Ну, значит, не подумаем. А пока что валите спать – третий час уже... А, Френн уже дрыхнет. Ясно. Ну-ка мы его сейчас аккуратненько на кровать...
Сквозь снег
К утру буря утихла, и над Дальней Хлябью вновь засияло солнце. Чистую глубину синего как бездонное озеро неба не нарушали даже лёгкие пёрышки облаков; ветер стих, и воцарился полный штиль. Из-под сугробов, которые неожиданно оказались старыми деревянными избами, выкапывались жители, и с крутым матерком махали лопатами, расчищая окна и двери. Вышли на центральные улицы автоматоны со снегоуборочными ковшами, и их «пастухи» – механики, закинувшие на
Френн и Фигаро, задумавшие с утра отправиться к шерифу Сандерсу, как всегда столкнулись с проблемой: для инквизитора утро начиналось еще до восхода солнца, а следователь, оказавшись в кровати, никогда не покидал её благословенные объятия раньше десяти.
Мерлин успокоил Френна, в который раз объяснив тому, что следователь – натура тонкая, чувствительная и неорганизованная, а посему следует дать тому поспать столько, сколько стребует его организм, в противном случае, инквизитора ожидает целый день непрерывного нытья не выспавшегося Фигаро. Это оказалось весомым аргументом, и Френн, раздевшись до пояса, схватил лопату и устроил себе утреннюю зарядку, расчистив подъездную дорожку и откопав заметённые окна.
Однако когда стрелки часов показали начало одиннадцатого, а Фигаро всё так же сладко похрапывал, обнимая подушку, нервы Мерлина не выдержали, и Артур-Зигфрид Медичи, подлетев к кровати старшего следователя ДДД, начал яростно колотить скалкой об днище медного тазика. Это сработало: Фигаро с воплями проснулся, и швырнул в Артура стаканом, что, впрочем, не принесло призраку ни малейшего ущерба.
Потом следователю понадобилось побриться, потом засесть с газетой в нужнике, после – чашка кофе; короче говоря, отправились в путь они только в половине первого. Но тут возникла новая проблема: до административного корпуса путь был неблизкий, а дорогу к маленькому сборищу домишек, где Швайка поселил гостей с Большой земли мало того что ещё не расчистили, так и ехать-то по ней было, собственно, не на чем.
Предложение Френна выцыганить у соседей механические сани за скромную мзду не увенчалось успехом: домик, в котором поселились инквизитор со следователем, оказался единственным жилым домом на этом отшибе мироздания. Остальные избы были закрыты и опечатаны; таблички на дверях гласили: «Резерв жилого фонда Белой Гвардии, отв. госп. Курка, зам. госп. Швайки».
Ситуация из дурацкой постепенно превращалась в аховую: пешком по снеговым завалам до административных корпусов они добирались бы до вечера. К счастью, на помощь пришел Артур; старый колдун, для начала, как следует отчитал незадачливых путешественников, сделал несколько нелестных предположений об уровне их интеллекта, и под конец тирады вознёс мольбу Горнему Эфиру наделить разумом хотя бы Френна, поелику Фигаро, совершенно очевидно, безнадёжен.
Следователь, повесив нос, смиренно ждал. Он знал старого ворчуна и прекрасно понимал, что последует за этим разносом. И точно: покончив с ругательствами, Мерлин каким-то непонятным образом подключился к местной телефонной линии, и вызвал извозчика. Оказывается, на каждой перевалочной станции Хляби был телефонный аппарат, и сани можно было заказать прямо на нужный адрес.
Новшество впечатлило Фигаро: это было современно и удобно. Однако подъехавший через пятнадцать минут экипаж впечатлил его ещё сильнее: это был лёгкая вездеходная керосинка с цепями на толстых шинах, закрытой кабиной и обогревом салона.
«Салон», впрочем, оказался скромным: два жёстких диванчика с ремнями (предназначенными, очевидно, для того, чтобы пассажиры, подскакивая на сугробах, не бились головами о низкий потолок), маленькое зарешеченное окошко, да, собственно, и всё. К тому же шофёр – усатый детина в тулупе, постоянно пускающий кольца табачного дыма (он курил какие-то невероятно мерзкие сигаретки) стребовал с них империал. Это был форменный грабёж, но Фигаро, крякнув, не стал спорить, и полез в саквояж за деньгами.