Следователь по особо секретным делам
Шрифт:
– И как ты собираешься его вычислять?
Вопрос не был лишен смысла: в составе «Ярополка», невзирая на секретность проекта, числилось почти сто сотрудников. Но – Скрябин знал, что искать он будет отнюдь не иголку в стоге сена.
– Круг подозреваемых у нас четко очерчен, – сказал он. – И совсем не велик. Давай-ка я введу тебя в курс дела.
И Николай взял со своего стола папку-скоросшиватель, материалы из которой он изучал как раз перед звонком своего друга. В этот полуночный час в кабинете Скрябина горела всего одна настольная лампа. И она отбросила на папку ровный круг желтого света, похожего оттенком на лунный. Однако обоим друзьям померещилось, будто на них
Глава 4. Погодные феномены
17-18 июля 1939 года. Ночь с понедельника на вторник
Отчет о природной аномалии – чрезвычайной силы морозах локального проявления – опубликовала газета «Советская Белоруссия». Это было крупнейшее республиканское периодическое издание, так что изложенная в газете информация дошла вскоре и до Москвы – до площади Дзержинского.
– Вот, прочти! – Николай Скрябин через стол передал другу газетную вырезку, слегка помятую с одного угла. – Статейка прелюбопытная – сам увидишь!
Текст статьи «Погодный феномен в социалистической Белоруссии» был таким:
23-го апреля, в минувшее воскресенье, впервые за многолетнюю историю наблюдения за погодой в Минской области были зафиксированы аномальные локальные морозы, которые, к прискорбию, имели самые трагические последствия. Известный в республике передовик социалистического производства, директор льнокомбината Соловцов Семен Иванович, пятидесяти двух лет, прогуливался воскресным вечером в окрестностях своей дачи, находящейся в 15 километрах от Минска. Его домашние: жена, сын и невестка – оставались на даче и ожидали, что Семен Иванович вернется с минуты на минуту. Отметим, что погода при этом стояла весьма теплая (корреспондентам нашей газеты сообщили в метеобюро, что на территории Минской области температура воздуха вечером 23-го апреля составляла 18 градусов по шкале Цельсия).
Домочадцы Соловцова С.И. обеспокоились только тогда, когда он не вернулся на дачу к 9 часам вечера. В это время из Минска прибыл служебный автомобиль директора, на котором он с семьей должен был отбыть в город. Сын Соловцова вместе с водителем отправился в лес, и они двинулись по той самой тропе, которую, как было известно, директор всегда выбирал для своих прогулок. И прямо посреди этой тропы они внезапно увидели погруженную в лед человеческую фигуру, в которой они опознали Семена Ивановича. Шофер и сын Соловцова оба кинулись к ледяной глыбе, но ясно поняли, что находящийся внутри неё человек уже мертв. И впоследствии медицинская экспертиза дала заключение, что умер он почти мгновенно, не успев осознать, что оказался в зоне аномального воздушного выброса со сверхнизкой температурой.
По заверению синоптиков, подобных феноменов на территории Белоруссии не наблюдалось с 1888 года. Тогда при схожих обстоятельствах погиб пожилой крестьянин тогдашней Минской губернии, который, по невероятному совпадению, приходился дедом тов. Соловцову С.И.
– М-да… – протянул Миша, разглаживая смятый газетный уголок. – Вот это я понимаю – совпаденьице…
– Наши товарищи в такое совпадение тоже не особенно поверили. Потому-то в Белоруссию и выехала следственная группа «Ярополка» – для изучения обстоятельств дела. И, представь, она обнаружила еще одну оказию. Взгляни-ка сам!
И Николай протянул Мише еще одну бумажку из папки: заверенную печатью справку с железнодорожной станции, близлежащей к месту гибели Семена Соловцова.
– Так что, – сказал Николай, – наши с тобой коллеги пришли к выводу: директора Соловцова убили враги и вредители. Они похитили передовика производства с места его обычной прогулки, окунули в ту цистерну, а потом вытащили его оттуда и подбросили его тело обратно, на тропу. Ну, а поиск вредителей – не прерогатива «Ярополка», как тебе известно. Следственная группа оформила свое заключение по делу – честь по чести, и отбыла в Москву.
– Это какая-то ахинея, Колька, – сказал Михаил. – Я видел, что происходит при замораживании жидким азотом. Да ты и сам это знаешь! Ведь это ты предложил тогда, в позапрошлом году, заморозить то существо – похожее на помесь акулы с русалкой. И оно стало твердым и хрупким, будто стеклянным, а не вмерзло в лед! Как они могли поверить в такое?
– Пока не знаю, – сказал Николай и сложил все бумаги обратно в папку, которую тут же убрал в сейф и повернул ключ в громко клацнувшем замке. – Но завтра я встречусь со всеми четырьмя участниками той следственной группы. И составлю свое мнение.
С тем они и отправились по домам.
Лариса Рязанцева тоже полуночничала в ночь с понедельника на вторник: сидела за старинным, на толстых шарообразных ножках, письменным столом в угловой комнате коммунальной квартиры на Моховой, 10, где до неё проживал Николай Скрябин. И не могла оторваться от изучения материалов, переданных ей Николаем. Это дело увлекло её так сильно, как она и сама не ожидала.
Лара всего месяц назад окончила с отличием Историко-архивного институт. И дипломную работу она защитила на такую тему, с какой её и близко не подпустили бы к государственной комиссии – если бы ни содействие старшего лейтенанта госбезопасности Скрябина. Эта тема – «Инфернальная мифология славянских народов» – и стала, по сути, причиной их знакомства в конце мая нынешнего года. Но иногда Лара думала: лучше бы они познакомились каким-то иным образом. Таким, который не выявил бы в ней столь явной склонности к расследованию дел труднообъяснимого свойства. Поскольку именно на таких делах специализировался проект «Ярополк». И перейти в него – то есть, поступить на службу в ГУГБ НКВД – Николай Скрябин агитировал её вот уже полтора месяца.
Однако Лара служить на Лубянке решительно не желала – невзирая на то, что она испытывала к самому Скрябину. Она работала в отделе редких рукописей Библиотеки имени Ленина – которую она видела из окна прямо сейчас, сидя у себя в комнате за столом: огромный и величественный Дом Пашкова. И девушка помыслить не могла о том, чтобы покинуть это чудесное место – с его ароматом старых книг, с его пропитанной пылью веков тишиной, с кирпичной кладкой старых томов на стеллажах.
«Ну что ты, право, как маленькая! – ругала она себя. – Надо раз и навсегда условиться с Николаем, что этот вопрос мы больше поднимать не будем. Николай поймет».
И то, что она была не маленькая, являлось правдой: в августе ей исполнялся двадцать один год. Но вот в том, что Николай поймет – и, главное, примет! – её отказ работать с ним, она уверена отнюдь не была. Да, он не давил на неё, не требовал немедленно ответа, но – подспудно всегда его ожидал.
И вот теперь, изучая содержимое кожаной папки, девушка почти готова была сменить место работы. Приходилось признать: то, чем занимался проект «Ярополк», вряд ли уступало в увлекательности работе с редкими рукописями.