Следователь по особо секретным делам
Шрифт:
– Это ложь! – завопил Великанов. – Не слушай его, Ганна!
– Да вы на лицо-то его взгляните, пани Ганна, – произнес театральный вахтер не без ехидства, – на нем всё написано!
Да и вправду: довольно красивое, с тонкими чертами, лицо Великанова исказил такой ужас, что Федор Васильевич сделался похож на неисправимого грешника, которого черти волокут в преисподнюю. И этому выражению суждено было застыть на лице молодого человека навсегда.
Скрябин припал одним глазом к щели между дверью гостиной и косяком, но из-за полной темноты,
Незваный гость чуть помедлил возле двери гостиной, но потом все-таки шагнул внутрь. И Николай разглядел, что у него в руках: грузинский глиняный кувшин для вина с узким горлышком. Да и лицо вошедшего Скрябин разглядел тоже. Сюда заявился Валерьян Ильич Шевцов, собственной персоной.
Первым побуждением Николая было – использовать элемент неожиданности: напасть на Шевцова со спины и отобрать у него кувшин, в который почти наверняка перекочевал дух Ганны Василевской. Однако старший лейтенант госбезопасности тут же и передумал. Кувшин мог выпасть из рук пожилого вахтера, разбиться вдребезги – и что было делать тогда? Отмахиваться на Ганны бумажным веером? Ведь до рассвета оставалось еще больше часа. И Николай остался стоять там, где стоял. Стал ждать, что случится дальше.
А дальше – вполне ожидаемо зашлепали по полу в прихожей босые ступни Варвары Хомяковой. Вдова инженера закрыла входную дверь на два оборота ключа, а потом явно привалилась к ней – прислушиваясь к тому, что происходит на лестнице. Но там царила тишина. Не работал больше лифт – на котором Валерьян Ильич поднялся сюда, умудрившись не попасться хозяйке дома на глаза. Никто в столь ранний час не ходил по лестнице – даже уборщица из домоуправления. А Лара себя никак не выдавала – и Николай мысленно похвалил её за это. Роскошный дом, похожий на итальянское палаццо, вроде бы крепко спал.
Варвара постояла у двери, перевела дух и включила в прихожей свет. После чего снова надела туфли – не тапочки. Николай по звукам, доносившимся из квартиры сверху, давно сделал вывод: супруга инженера Хомякова и дома ходила на шпильках. Остро цокая каблучками, она пошла прямиком в гостиную. И включила свет прямо из прихожей – где тоже имелся выключатель.
Первое, что Николай заметил: комнату аккуратно прибрали. Все следы разгрома, учиненного в день смерти Сергея Ивановича Хомякова, были истреблены. Диванные подушки лежали ровно и без зазоров. Скатерть прикрывала стол, не морщась ни единой складкой. И в люстре все лампочки зажглись – чего Скрябин и ожидал, так что заранее смежил веки и теперь смотрел сквозь почти сомкнутые ресницы.
Эти двое увидели друг друга одновременно: Варвара, вошедшая в комнату из прихожей, и стоявший лицом к двери Валерьян Ильич. В левой руке он сжимал ручку глиняного кувшина, а правой – пытался вытянуть из-за пояса брюк зацепившийся за ремень пистолет. Но сам-то Скрябин выхватил свой «ТТ» из наплечной кобуры без всяких препон!
– Даже не пытайтесь. – Николай
– Товарищ Скрябин, я… – заговорил было вахтер.
Но тут пистолет будто сам собой вывернулся у него из-за пояса и полетел к ногам Николая Скрябина – в настоящей Москве его дар действовал без искажений. И пожилой вахтер, не отводя взгляда от своего противника, поставил кувшин на край ковра, покрывавшего паркетный пол в комнате. Скрябин хотел было сказать: не на ковер, на пол! Но тут заговорила Варвара – стоявшая сбоку и справа от Николая, из-за чего следить за ней он мог только краешком периферийного зрения:
– Вот уж не думала, сосед, что вы так быстро раскроете наше убежище. Но, как я искренне надеюсь, даму своего сердца вы по-прежнему хотите спасти. Так что делать глупостей не станете.
– При чем тут дама его сердца? – Валерьян Ильич уставился на вдову с насмешливой злобой. – Как по мне, Варвара Васильевна, вам о своем собственном спасении надо побеспокоиться.
Скрябин сделал шаг назад – чтобы держать в поле зрения и веселую вдову, и театрального вахтера, и глиняный кувшин. И повел стволом пистолета, описав неширокую горизонтальную дугу в направлении обоих своих визави.
– Сейчас, – сказал он, – вы оба сядете на диван. И мы с вами основательно потолкуем.
Он успел глянуть на часы: время близилось к половине четвертого. Да и небо за окном начало уже менять синий оттенок на темно-серый. Так что ждать оставалось всего ничего.
Варвара Хомякова и Валерьян Ильич хотели было расположиться на разных концах дивана, но Скрябин велел им придвинуться друг к другу – но, разумеется, не вплотную.
– Ничего, – вдова усмехнулась, – скоро здесь появится мой брат! И у вас, товарищ Скрябин, будет, о чем поговорить с ним.
– Боюсь, дорогуша, – сказал театральный вахтер, – поговорить с вашим братом товарищу Скрябину уже не удастся. Разве что – он обладает, в дополнение к прочему, еще и талантами медиума.
Николай не знал, должен он верить Валерьяну Ильичу или нет. Театральный вахтер показал себя таким первостатейным, виртуозным вралем, что Скрябин не стал бы даже спрашивать у него, который час – старик и в этом запросто мог бы соврать. А вот Варвара Хомякова – та отчего-то поверила мгновенно. И лицо её словно бы закаменело.
– Так это была ловушка, – отрывисто выговорила она. – Тот грузин – никакого алхимического оборудования у него не было. Вы просто подговорили его, чтобы выманить Федора, убить его – и отобрать у него Ганну.
И она взглядом указала на глиняный кувшин, заткнутый обычной бутылочной пробкой. Вдова выказала проницательность: мгновенно догадалась, что – кто – в этом сосуде находится.
– Ошибаетесь, дорогуша! – Вахтер ухмыльнулся. –Оборудование это и посейчас находится при Отаре Абашидзе. Или, правильнее будет сказать: Абашидзе находится при нем.
«Да ведь он и его тоже убил!» – внезапно понял Скрябин.
– И где они теперь – Абашидзе и то, что он караулит? – спросил он, молясь, чтобы голос не выдал его смятения.