Следствие, которое не состоялось
Шрифт:
Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал, что же будет дальше.
А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали трех неизвестных с залитыми кровью лицами - безусловно, преступников, которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!
Появление внушительного
– Том, - обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, - это еще что за мешки с костями?
– Убийцы, шеф, - ответил бравый Томас Додж.
– В корчме "Скрещенных мечей" они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, - констебль широко повел рукою, - схватили убийц на месте преступления. Все они - свидетели.
– Так!
– резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: - Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:
– Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я пойду в корчму и посмотрю, что там.
В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним на почтительном расстоянии, он направился в корчму "Скрещенных мечей". Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез - женщина есть женщина.
– Слезами горю не поможешь, - произнес вторую за этот день сентенцию Джон Шорт и решительно принялся за дело: - Рассказывай, что тут произошло.
– Не знаю, господин, - всхлипывая, ответила женщина.
– Я была внизу, а они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, - Элеонора Булль приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам.
– Я побежала к ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, - она указала рукой на свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, - тоже прибежали и высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.
– А что там, наверху?
– Не знаю, господин, - боюсь зайти.
– Я знаю!
– вдруг отозвался пискливый голос, и Джон Шорт поискал внизу глазами, чтобы выяснить, кто это осмелился нарушить ход весьма важного следствия. Шлепок, которым вдова наградили Своего малолетнего сорванца, выдал его с головой.
– Помолчи!
– рассердилась она на сына.
Вот это "помолчи" и сделало рыжего от веснушек, взлохмаченного Питера Булля самым главным свидетелем по делу, ибо Джон Шорт считал, что при данных обстоятельствах право наказывать имеет здесь только он.
– Ты, женщина, сама помолчи, если тебе нечего сказать, - сурово проговорил он и уставился на малолетнего Питера: - Что же ты знаешь?
– Те трое, пока их не побили, бросали
– одним духом выпалил юный наследник корчмарей.
– Откуда ты знаешь?
– С дерева, - ответил Питер.
– Как это - с дерева?
– не сообразил Джон Шорт.
– Я сразу влез на дерево, что растет под окном, и все видел, - гордо сообщил Питер.
– А тот, пузатый, заметил меня и швырнул в меня бутылкой. Эта бутылка до сих пор валяется на огороде.
– А ну, принесите-ка кто-нибудь бутылку, - приказал коронер, и важное вещественное доказательство свидетельства Питера было вмиг доставлено.
– Так!
– сказал Джон Шорт и одобрительно похлопал юного Булля. Молодцом! Что ты еще видел?
– А еще я видел, как лупили тех троих. Но вы, господин, отлупили бы их куда как лучше. Это всем известно!
Джон Шорт хмыкнул, чтобы скрыть удовлетворенность от такого громогласного признания его способностей, и спросил Элеонору Булль:
– Откуда убитый появился у вас?
– Не знаю, господин, - снова прослезилась та.
– Он был такой тихий и уважительный...
– Я знаю!
– уже храбро вмешался мальчишка.
– Он целую ночь пьянствовал с мистером Джоном Хинтом на корабле капитана Энтони Марло!
– Марло? А это тебе откуда известно?
– Когда он пришел к мистеру Хинту, я был на палубе "Золотой лани", скромно сообщил Питер.
– Вот что!
– ни к кому не обращаясь в отдельности, сказал могучий коронер.
– Я сейчас пойду на берег, а вы тем временем внесите тело в каплицу.
– И еще властно предупредил: - Но до моего возвращения больше ничего в комнате не трогать! А ты, Питер, за этим проследи!
– напоследок припугнул он присутствующих и вышел из корчмы.
Еще издалека был слышен пронизанный неподдельной яростью голос капитана Энтони.
– Паршивые крысы! Папские кадильницы! Акулий корм!
– рычал он, тяжело опираясь руками на перила капитанского мостика.
– Когда я научу вас, бездельников, быстро бегать по вантам? Господи!
– он поднял глаза к небу.
– За что ты покарал меня этими трухлявыми мощами? Эй, на юте! Чего рты раскрыли? А ну, быстрее загружайте трюм, загружали бы вами черти котлы в пекле!
Капитан гремел в полный голос - работа на корабле кипела.
На верхней ступеньке трапа, ведущего на капитанский мостик, сидел хмурый, подавленный Джон Хинт с трубкой в зубах и черной бутылкой рома на коленях. Конец его деревяшки, окованный медью, торчал словно ствол мушкета. Когда коронер подошел к трапу, Джон Хинт, не меняя позы, сказал ему, словно они уже давно беседовали:
– Напрасно парни привели тех душегубов к тебе...
– А чего их жалеть?
– удивился Джон Шорт, не удивляясь, однако, тому, что Хинту уже известно про убийство: в небольшом Дептфорде все новости распространяются моментально.