Следствие, которое не состоялось
Шрифт:
– Это уж точно, поторопились, - так же задумчиво продолжал старый боцман.
– Им бы сейчас сушиться на рее "Золотой лани". Скажу я тебе, Джон, если бы тут был адмирал Дрейк, он бы собственноручно накинул им петли, потому что сэр Френсис любил беднягу Кита.
– Если они виновны, от виселицы не уйдут!
– твердо изрек здоровяк.
– Но на рее - видней, - как знаток разъяснил ему мистер Хинт.
– Не следует, Джон, пренебрегать морскими законами джентльменов удачи.
– А ты что, хорошо знал погибшего?
– Как не знать? Кит всегда таскался с сэром Френсисом, когда тот
– И для убедительности мистер Хинт показал бутылку.
– Капитан!
– позвал коронер.
– Этот Марло - не ваш родственник?
– Я впервые увидел его вместе со стариной Джоном, - хрипло ответил капитан Энтони.
– А для меня старина Джон - лучшая рекомендация. Жалею, что не оставил его у себя. Но кто же предполагал, что через каких нибудь два дня появятся его убийцы?
– И тут капитан Энтони опять совершенно разъярился, потому что рявкнул, нисколько не боясь кары небесной.
– Видно, украл сатана у господа всякое милосердие божье!
– А о чем думал я, старый дурень?
– поддержал его Джон Хинт.
– Ведь на "Золотой лани" хватает места! Мы бы вдвоем превосходно провели время, а висельников утопили бы, как крыс!
– Джон, - спросил коронер, - а кто он этот Кристофер Марло?
– Большого ума человек, дружище, ученый магистр из колледжа Тела Христового в Кембридже, - и для окончательной похвалы добавил: - Его даже повесить нельзя было, потому что Кит имел право на спасительное "шейное стихотворение"! ["шейное стихотворение" - 50-й псалом англиканской церкви "Miserere mei"; право состояло в том, что подсудимый клирик (а в те времена каждый выпускник высшего учебного заведения был духовным лицом), прочитав по-латыни 50-й псалом, спасался от виселицы, но на большом пальце правой руки ему выжигали букву "Т" - тавро висельника] - Джон Хинт поднял глаза, красноречиво глядя на корабельные реи.
– Ну, что тебе еще сказать?
Наверное, коронеру эта специфическая характеристика показалась вполне достаточной, потому что он заторопился:
– Ну, ладно, я пошел.
Возле "Скрещенных мечей" толпились люди и возбужденно разговаривали. При появлении Джона Шорта разговоры стихли, ибо все уставились на него. Коронер вошел в корчму и стал подниматься наверх по скрипучим ступенькам.
Перед закрытыми дверями комнаты, где произошло убийство, стоял на часах гордый своим ответственным поручением Питер Булль.
– Никто ничего не трогал?
– сурово спросил Джон Шорт.
– Так бы я и позволила - мальчишка оскорбленно надул губы.
– Ну что ж, пойдем посмотрим.
Так: на столе грязная после еды посуда, бутылки и кубки, постель смята, на полу темнело замытое пятно, в погасшем камине чернел бумажный пепел.
– С этого места, - сообщил Питер, - тот, что с пузом, чуть не сбил меня, словно кегль.
– Он присел и добавил: - А под кроватью - чемодан.
– Вытаскивай!
Содержимое чемодана поразило его - там были одни бутылки с ромом. Пьяницей, что ли, был этот магистр? Подумать только: при таком запасе и заказывать у корчмарки еще!
Когда он одну за одной выставил бутылки на стол, то нащупал
– Не догорели, - медленно сказал мальчишка.
Джон Шорт с большим интересом окинул взглядом сообразительного мальчишку, который уже вторично помог ему при расследовании, и после минутного размышления предложил:
– Слушай, Пит, не пойдешь ли ты ко мне на службу? Сначала будешь бегать туда-сюда, привыкнешь, а после поглядим.
Мальчишка вспыхнул от радости, даже уши порозовели, и, запинаясь, пробормотал:
– А чего ж, если мать не выдерет...
– Об этом не беспокойся!
– грозно насупил брови могучий Джон Шорт. Это уже моя забота!
Констебль Томас Додж встретил Джона, едва не пританцовывая от нетерпения.
– Что прикажете, шеф?
– спросил он, таким явным способом торопя своего начальника.
– Давай на допрос... того, с пузом, - воспользовался коронер своеобразной терминологией маленького Булля.
– Одну минуту, шеф!
И действительно, через минуту пузатый буквально влетел через порог, чуть ли не растянувшись от крепкого тумака необыкновенно старательного Тома. Был он в расстегнутом камзоле с оторванными пуговицами и разорванной рубашке, с синяком под глазом и противно распухшими губами и носом. На подбородке у него запеклась кровь. Он хотел было сесть на скамью, но коронер скомандовал:
– Стоять!
Томас Додж воспользовался случаем и без всякой на то надобности дернул арестованного за воротник.
– Славный король Генрих, отец ее величества королевы Елизаветы, многозначительно начал Джон Шорт, - повесил семьдесят две тысячи крупных и мелких преступников, чтобы дать стране покой. Но я вижу, он и нам кое-кого оставил в наследство... Как твое имя, ты, живой труп?
– Роберт Поули, ваша честь, - пролепетал пузатый.
– А тех двоих мерзавцев?
– Ингрем Фрайзерс и Никол Скирс, ваша честь.
– Ворочай языком дальше, пока он ворочается.
– Это не убийство, господин, это фатальная случайность. Все расскажу, как на исповеди!
– горячо заверил Поули.
– Чтобы вы знали, ваша честь, на днях Кристофера Марло выпустили из тюрьмы для уголовных преступников Нью-Гейт под расписку о невыезде из Лондона. А он сразу нарушил закон. Мы, его друзья, знаем его давно, ну и решили уговорить его возвратиться в Лондон. Хотели как лучше, а вышло... А! Ну, тост за тостом, видно, перебрали... А Кристофер был вспыльчив, из-за чего уж дважды побывал в тюрьме Нью-Гейт. Первый раз за участие в убийстве Вильяма Бредли, сына корчмаря в Нортон Фольгейте. Он и духовной особой не стал, хотя учился в известном набожностью и другими достоинствами колледже Тела Христового в Кембридже и имел звание магистра. А учился - ого!
– на стипендию самого кентерберийского архиепископа преподобного Метью Паркера! Буйный он был, ваша честь, разъяренный и опасный, если опьянеет...