Следствие по магии 2

Евдокимова Анастасия

— Иосиф любил власть, мечтал о ней, стремился, грезил. Можно сказать, что на престол он взошел со смертью Ленина. В двадцать втором, в апреле. И получил разрушенную страну, до основания. Ведь взять власть просто, ну почти, а вот удержать. Но он был силен, воля его несгибаема. И осознал, что власть — это работа. Ни один раб не пашет столько, сколько правитель. Хороший правитель, подчеркну.

— Подожди, подожди, а как ты с ним познакомился?

— Я хорошо знал мать первой жены Иосифа, Саппоры Двали, в замужестве Сванидзе. Ее род был ведьмовской. Но предки отказались от силы, в обмен на власть в регионе. Но подарок не может быть вечным. Власть отобрали, но силу не вернули. Хотя

женщины оставались женщинами, знания хоть со временем и уходили, но не исчезли, а еще притягательность. Магнетизм. Когда Като заболела, Саппора пыталась меня разыскать, это не сейчас, набрал номер и все. Я же не публичная личность, даже сейчас. Когда я прибыл к ним, ее уже хоронили. Там то и увидел молодого мужчину, которого лично вытаскивал из могилы. А потом спаивал еще сутки. Не любить этих женщин было невозможно для простого человека.

— А дальше?

— А дальше почти просто. Я не особо запоминал революционеров тогда, их было как блох на больной собаке. Второй раз он увидел меня уже в тридцать втором. Когда искал возможность спасти страну от дикого голода. Сталин готов был поверить хоть в самого дьявола, лишь бы спасти страну. А тут я, да и не сильно изменившийся. Было от чего задуматься. Мы начали общаться, не часто, работы было много, и у него, и у меня. Я тогда помог, провел тихо ритуал возрождения и опять пропал.

— И что произошло? Как он понял?

— В лето сорок первого, на второй день войны. В закрытый кабинет явилась твоя бабка. Сама предложила связать его и Россию. Что она увидела в будущем, не рассказала. Двадцать третьего июня она провела обряд, я тоже там учувствую. И опять я не поменялся. И Иосиф предложил мне должность.

— Как связала?

— Существует обряд, когда Род связывает Русь и ее князя. Это пошло еще с Ярослава Мудрого. Он любил эту землю больше самого себя. И Род даровал ему понимание, подарил ему эту связь. Есть много условий, это и сам человек, его добровольное стремление стать единым целым со своей землей и необходимость защищать. Прошлые грехи не важны, только желание сохранить свою землю. Сама Гамаюн может отказать, может забрать благословение. Были прецеденты. Но с мгновения после обряда, все, что делает князь — все по воли Руси. Он не может уничтожить ее, оберегает, заботится, ведет вперед. Но и земля дарует ему защиту, не полную, конечно, но ничего, что растет или создается на ней не может убить князя. Его приказ, это приказ Родины, его слово, это слово Руси.

— Тогда почему Сталин?.. Как?

— Ты про отравление?

— Да.

— Так яд просто привезли. И практически сразу подсыпали. Пару дней и он бы стал бесполезным.

— Кто?

— Нашлись. Подозреваю Остров. Но точно, никому не дали возможности, это проверить. Меня тогда расстреляли и закопали. Да пули смазали сонным зельем, похоронили под родником. Грамотные. Неприятно, но потребовался год, чтобы я оправился. Концов уже было не найти.

— Ты сказал, что Гамаюн может отказать.

— Да, последний из династии Романовых. Гамаюн отказала ему.

— С чего вдруг? Война, революция, почему она ввергла страну в такое… даже слов нормальных не подберу.

— Гессенская муха. Рождение наследника развязывало ей руки. Она хотела повторить путь Екатерины. Николай был слабым, управляемым, но он был царем. И тут оказия, цесаревич болен. Распутин нашел описание ритуала в царской библиотеки, рассказал ей. Как уж искали Гамаюн, не ведаю. Твою пра-пра-бабку приволокли к этой, «императрице» и потребовали благословение для новорожденного сына. Благословение могло исцелить цесаревича и посадить его мать на престол. Гамаюн отказала, она видела, что бы он сделал с Россией. Было бы хуже, чем есть.

—

А бабка простила такое обращение с собой?

— Ее пытали там, затем убили.

— Ты же говорил…

— Это не значит, что нельзя убить. Вы бессмертные только пока жив ваш любимый…

— Значит…

— Да, она убила его на глазах твоей бабки, лично. Гамаюн, умирая, прокляла род Романовых. Забрала благословение Рода. Он больше не может стать во главе этой земли.

Я поежилась, это было честно. Всепрощение оставьте кому-то другому.

[1] историк Эльза Баташева

[2] высший представительный орган вайнахских племён, выступавший высшим судом. Название буквально переводится с чеченского языка на русский как «народный суд».

[3] В переводе «путь предков»

[4] Victoria Hetagkati & Idarchik — Вечные горы — текст песни

[5] Кличка И.В. Сталина

Глава 18

Спать я ложилась в смешанных чувствах. Но усталость взяла верх. Всю ночь мне снились горы. Я парила над ними, они ловили меня своими ветрами и показывали самые красивые свои места, «хвастаясь» красотой. Эти не тронутые фантастические красоты природы, чистый воздух, ароматы трав. Меня разбудили минут за пятнадцать до рассвета, довольные волки по щенячьи резвились, гоняясь друг за другом по склонам, земля, трава и камни только разлетались, когда они резко меняли направление.

— Ну, проснулась? Пора идти.

Мы прошли сквозь каменные ворота, знаки на них загорелись, стекая на траву, как свечной воск. Оборотни и наш проводник остались на той стороне.

На Навь это было не похоже, все такое же солнце, но абсолютно не греет, люди непонятно живые или не совсем.

— Это не совсем мир мертвых, просто Эштр оставил здесь часть душ, чтобы помогать себе. Это можно сказать ворота в его царство, а за вторыми вратами уже Навь. Нам вот туда.

Усыпальница бога была обыкновенной хижиной, чуть в стороне от вторых ворот, более готичных и мрачных, чем первые, из-под них то и дело выбирался привычный уже серый туман. Последнее пристанище бога, невзрачное, с очень низкими потолками и абсолютно без дверей или окон. Высота дверного проема подарила шишку мне, маленькой. Кощей был более гибкий или более привычный.

Нас кстати никто не встретил, по тихому комментарию Кощея, я поняла, что местный бог обиделся.

Во второй комнате хижины все было наоборот. Золото, алый бархат, живые цветы, и вытянутый гроб. Хорошо не хрустальный, я бы посмеялась, всего лишь из белого мрамора. Сам мрамор испещрен неизвестными символами и залиты золотом. Из дверного проема проникали тонкие лучики, постоянно играя с надписями. То одни, то другие светились ярче, некоторые становились невидимы. Восток и этим все сказано.

Кощей не полез под крышку, обошел гроб, что-то нажал, и он просто отъехал.

— На случай воров.

— Кто же сюда полезет?

Мало того, что в горы, так еще и в мир мертвых.

— Я тебя расстрою, даже к Анубису залезли. Здесь храниться не меньше. И это не бог, а демиург.

Кощей скрылся где-то внизу. От любопытства, кажется, померли все кошки? Надеюсь, к следователям это не относится?

В огромной пещере, куда мы спустились по винтовой лестнице (как представлю, что наверх подниматься — ноги заранее отваливаются), в центре, билось каменное сердце. Огромное, закрывая весь сводчатый потолок, опускаясь к центру пещеры, как гроздь винограда. Теплый бордовый свет внутри камня мерно освещало своды, сверкая в глубине, как маленькая звезда. Именно звезда внутри сердца, создавала ощущение биения. Привычного стука не было, только вспышки света.