Следствие по магии

Евдокимова Анастасия

— Кощей! — хлёсткости скомандовала ведьма.

Кощей мгновенно выхватил нож и слитным плавным молниеносным движением ножа порезал всем женщинам левую ладонь. Капли крови волей колдуна не упали в песок, а собрались в одну большую каплю. На секунду показалось, что капля упадёт, но плети Яги подхватили каплю и впитали в себя.

— Кровь от крови, плоть от плоти. Покажись, появись во имя Рода.

С одной стороны, где стояли женщины и Кощей, зеленела трава и светило солнце, а с другой, где ступала костяная нога Яги, серела Навь, из тумана которой светились зеленые и белые глаза. Девушки

никак не реагировали на творившееся безумие, хотя изморозь уже покрывала их одежду. Да и то, что происходило, мало походило на пляжную вечеринку.

— Спой птичка, что душа пожелает. Направь.

Я аж вздрогнула. Ну спеть, значит спеть. Что бы подошло?

То ли ветер шумит, то ли птица

Надо мною взмахнула крылом.

Только перышко в небе кружится

Над давно опустевшим гнездом…

Выводила я уже привычно, но только сейчас видела, что творят слова. Они сминали плети Яги, пока не сформировали клубок, после чего вытянули по одной ниточке из земли, а вторую достали из тумана, отчего там зарычали.

Завывает метель свою песню

Над простором уснувших полей…

Или слышится плач в поднебесье

Улетающих вдаль журавлей…

Из Нави вырвались призрачные журавли, которые, тихонечко покрикивая, взмывали в небо.

Пройдёт печаль, растает горюшко,

Не плачь душа, нам не впервой

Лети легко как птичье пёрышко,

Лети домой! Лети домой!

Вьюга снежными машет крылами

И следа не отыщешь домой,

Но зовет нас с собой птица- память

И летит как стрела, по прямой.

Кружащие над нами журавли, то растворяясь, то возвращаясь в форму птиц, выстроились клином в определённом направлении и, вскрикнув, начали улетать. Кощей что-то крикнул себе за спину. Не разобрала.

Пройдёт печаль, растает горюшко,

Не плачь душа, нам не впервой

Лети легко как птичье пёрышко,

Лети домой! Лети домой!

Клубок на последнем слове не исчез. Он просто уменьшился и стал как обычный клубок ниток, только переливающийся серым, зелёным, белым и голубым.

— Все!

— Молодец, птичка. Помнишь в сказке клубочек путеводный? Вот и довелось вновь увидеть.

— А прошлый где?

— Горыныч съел.

— Прекрасный тост.

— За это нужно выпить!

Глава 35

— Я пас.

— Яга, не смотри так на меня. Вот закончим с Богинкой, там и решим. Правда, с тобой пить — это переводить продукты.

— С тобой тоже, просто вкус нравится.

— Не буду тебя развлекать.

— Ну, как хочешь!

— С клубочком что делать?

— Ждать. До двадцать третьего не найдем, а вот в ночь на двадцать четвёртое, как темнеть начнет, там и найдем. Ты что смурная такая?

— Я как представлю, как я это описывать буду в отчете — прям, палата номер шесть.

— Антошка был шикарным мужчиной. А уж какой обаятельный, обходительный. Не то, что этот скелет Неумеручий! Как-нибудь расскажу.

— Чехов? А Гоголь?

— Обижаешь! Кто его с Виейм познакомил? Правда Вий теперь со мной не разговаривает из-за него.

М-да, со словами

нужно быть более аккуратнее. Значит, у меня в запасе три с половиной дня. И если воскресенье переживу, то с понедельника по среду начальство будет строгать из меня Буратино. Тонкой стружкой, тупым инструментом.

— Кощей, ты настолько постарел, что память твои тараканы разъели?

Кощей завис с недоумением на лице.

— Девушки, дурень! Отправь по домам!

Колдун повел рукой, и жертвы его произвола начали расходиться. Очень странно смотрелась та, что на каблуках. Те постоянно вязли в песке и земле, но женщина упорно шла вперёд. Мы с Ягой подъезжали по другой дороге, потому я не заметила вереницы стоящих машин, в которые загипнотизированные женщины и погрузились. Потом автомобили завелись, и все это произошло синхронно. А вот разъезжались две машины в одну сторону, две в противоположную.

— А они что объяснять будут?

— Каждая своё, кто-что.

— Уже лучше. Что дальше? Клубок забирай и поедем!

— А Яга?

— Яга сама долетит, не беспокойся!

Почувствуй себя буксиром. Уже вторую неделю меня таскают и таскают, статуэтка или вазочка. Но бухтеть по этому поводу я не собиралась. Во-первых, я считала себя адекватной. Во-вторых, эти двое пока не желают мне зла. В-третьих, я мало знаю о мире Нави. Что уж там, я мало знаю про все миры, сколько бы их не было. Так что своё экспертное мнение я могу затолкать себе куда фантазии хватит, поживём — увидим. Доживём — узнаем, выживем — учтём.

Город встретил меня радушно. Пробок не было, телефон сел. Вечер был прохладный, а я сижу на пассажирском сидении. Хотя, наверное, предпочла бы байк и то чувство полета, что он дарит. Завтра поеду покатаюсь на колесо обозрения, хочется чего-то такое. Душа просит? А есть ли у таких, как я, душа? Что за глупости в голову лезут? Кощей всю дорогу с кем-то разговаривал, что-то говорил. Я не вслушивалась, иногда вертела переливающийся клубочек. Мои мысли, мои скакуны. Куда-то мчатся и что-то сами о себе думают.

— Там тебе книги захватил. Пока две, потом еще привезу или сама заедешь.

От счастья чмокнула колдуна, забралась на задние сидение и раскрыла Историю.

«На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ, зегзицею незнаема рано кычеть: «Полечю, — рече, — зегзицею по Дунаеви, омочю бебрянъ рукавъ въ Каял? реце, утру князю кровавыя его раны на жестоц?мъ его т?л?». Ярославна рано плачетъ въ Путивле, аркучи: «О в?тр?, в?трило! Чему, господине, насильно в?еши? Чему мычеши хиновьскыя стр?лкы {на своею нетрудною крилцю} на моея лады вои? Мало ли ти бяшетъ гор? подъ облакы в?яти, лел?ючи корабли на син? мор?? Чему, господине, мое веселие по ковылию разв?я?» Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборол?, аркучи: «О Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквоз? землю Половецкую. Ты лел?ял еси на себ? Святославли носады до плъку Кобякова. Възлел?й, господине, мою ладу къ мн?, а быхъ не слала къ нему слезъ на море рано». Ярославна рано плачетъ въ Путивле на забрал?, аркучи: «Св?тлое и тресв?тлое сълнце! Вс?мъ тепло и красно еси: чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладе вои? Въ пол? безводн? жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче?»