Следствие считать открытым
Шрифт:
А преследователи были все ближе — по вечерам на горизонте поднимались в небо дымные столбы их костров. Расстояние между нами сокращалось каждый день и теперь составляло полдня пути.
Но вот ущелье закончилось. Река с узким гремящим каньоном осталась позади, а перед нами открылось еще одно ущелье. Тысячу лет назад Стремглава была большой рекой и несла свои бурные воды с Хиггийского плато. Но после того как Хиггия превратилась в пустыню, Стремглава уменьшилась чуть ли не втрое, оставив в память о своем былом величии крутые обрывистые берега в своем нижнем течении и пересохшее русло в верховьях, заполненное песком.
Как раз оно и простиралось сейчас перед нами. В этой пустоши, защищенной
Мы разбили лагерь между песчаными холмами, под большим скальным выступом, закрывавшим нас от постоянных порывов ветра со стороны пустыни. Таниус, раскопавший ямку для костра, присвистнул от удивления и позвал нас. Под слоем песка обнаружилось старое кострище, в котором, помимо головешек, отыскалась очень знакомая мне вещь — сломанный метательный кинжал со стилизованной летучей мышью на лезвии. Оказалось, мы остановились на ночевку точно в том месте, где много лет назад стояли лагерем имперские диверсанты. По крайней мере мы идем верной дорогой, хотя другой здесь, похоже, и вовсе нет.
— В этом ущелье был кто-то еще, — заявил Штырь, вернувшись после сбора дров. — Совсем свежие порубки, дня три или четыре назад.
— Может, кого-то из прорвавшихся фаценцев занесло в эту глушь? — предположил я, хотя подумал совсем о другом.
Ущелье могло быть под наблюдением агентов Контрразведки. Впереди, высоко над нами, чернели окна, прорубленные прямо в скале, — там были жилища древних людей и возможные наблюдательные пункты врага. По преданиям, в доисторические времена в скалах Хиггийских гор были вырублены целые города, а впоследствии через это ущелье проходил путь из Хиггии в Южные Земли. Даже теперь, спустя века, грубо обтесанные дорожные плиты кое-где проглядывают из-под песчаных холмов.
Но нас больше тревожил не какой-то неизвестный враг впереди, а тот, который шел вослед за нами. Завтра мы войдем в пустыню — только там было возможно сбить погоню со следа, хотя при этом мы сами рисковали потеряться в безбрежном песчаном океане.
Горная ночь наступила внезапно, словно небо задвинули черным занавесом. С наступлением темноты пустыня ожила: зашуршали жуки-навозники, затрещали кузнечики, забегали скорпионы и фаланги, какие-то упитанные зверьки, похожие на мышь и зайца одновременно. Проснулась и живность покрупнее: раскатисто ухнул пустынный сычик, вылетевший из своего скального гнезда поохотиться, вдалеке обиженно затявкал шакал. Под покровом ночи кто-то кого-то изловил и теперь поедал с утробным урчанием и рычанием.
Из крупных хищников в этих местах водились лишь осторожные пустынные рыси и барсы, но последние — высоко в горах. Гораздо больше стоило опасаться происков со стороны двуногих хищников, поэтому ночь мы распределили на три дежурные смены. Мне досталась последняя — «петушиная», но это было все же лучше, чем средняя — «собачья».
Сутки, проведенные в седле, давали о себе знать: та важная часть моего тела, которую весь день «массировало» жесткое армейское седло, онемела до состояния деревянной чурки, а ноги, искривившиеся колесом «под коня», просто отказывались меня держать. Ну что поделать — я все-таки городской житель, уважающий удобные стулья и мягкие подушки, и к тяготам и лишениям походной жизни я не привыкну еще долго, если такое вообще возможно. Наскоро похлебав горлодерный супчик «от Штыря», сваренный из филейных частей подстреленного им же варана, я отполз под тент и моментально отключился.
Сны редко посещают меня. Может быть, потому, что человек я достаточно прагматичный, а может быть, потому, что я не пытаюсь понять их
Таниус и Штырь отстали, теперь я в одиночестве иду между рядами колонн к блестящему алтарю-«сундуку». Но одиночество мнимо. Я чувствую, вижу боковым зрением, что чуть позади меня по левой галерее шаг в шаг, нога в ногу, двигается человек в черном. Если это Игрок, то почему я его совсем не боюсь? По правую руку от меня, мелькая светлым пятном в полумраке колонн, идет некто в бело-серебристом развевающемся платье, явно женского пола. Может быть, это Лусани? Я не могу повернуть голову, чтобы рассмотреть их. Даже не так — я не могу отвести взгляд от алтаря, который с каждым моим шагом блистает все ярче, словно золото начинает светиться изнутри. Это разгорается пламя жизни, оно влечет меня, оно зовет меня. За высокими стрельчатыми окнами розовым заревом разгорается заря, стены храма мелко содрогаются. Сейчас свершится чудо, алтарь раскроется, словно огромная золотая ракушка, и в потоке ослепительного света миру явится Мессия. Я буду первым человеком, кого она увидит. Даже неловко как-то — посланницу Небес, воплощенную красоту и чистоту, встречает какой-то грязный оборванец в шутовских клетчатых штанах.
Солнце встает. Я спешу дойти до алтаря, но успеваю пройти лишь несколько шагов — слепящий луч ударил мне в глаза, я вновь увидел Ее. Она пришла ко мне, Она позвала меня по имени. Только не закрывать глаза — пусть они ослепнут, но я должен запомнить Ее образ!
— Валиен. Валиен, проснись.
— Таниус?.. Убери факел!
— Бедненький, как же ты вымотался, даже заснул с открытыми глазами. Я тебя будил минут пять.
— А зачем?
— Твоя очередь в ночных сторожах. Не забудь костер поддерживать, да и сам в полудреме в него не свались.
Таниус, как есть в доспехах, неуклюже заполз под тент, и уже вскоре оттуда раздавался богатырский храп, распугивавший мелких хищников, чьи глаза изредка поблескивали в темноте в отсвете костра. Да за кого меня тут держат — обращаются, как с дитем неразумным! Я, между прочим, ветеран войны, получивший ранение в бою. Более того, я не просто бывалый солдат, я — диверсант, ночной рейдер, черная летучая мышь. Сейчас вы все увидите, на что я способен…
Лагерь мы разбили наспех — единственным защитным средством была веревка, которой окольцевали палатки. Представим, что где-то рядом, под покровом тьмы таится враг. Он нас видит, мы его — нет. Как предупредить нападение?
Первым делом на наиболее вероятных путях подхода противника ставим сигнальные нити-растяжки, причем на таком расстоянии, чтобы их не было видно в свете костра, но при этом было понятно, в каком месте прозвучит сигнал тревоги. Впрочем, на растяжки я особо не надеялся — этот нехитрый прием эффективен только там, где есть тропы, а в этой пустоши их нет ни одной.
Итак, удачно миновав мою примитивную сигнализацию, вражеский лазутчик подходит к костру на расстояние броска метательного ножа. И кого он там видит? Конечно же, меня — нерадивого сторожа, беспечно прикорнувшего у огонька. В потемках метнуть нож в спящего охранника сподобится только новичок — слишком высока вероятность, что жертва будет всего лишь ранена и поднимет своим истошным воплем не только весь лагерь, но даже и птиц, спящих в гнездах на скалах. Нет, опытный рейдер бесшумно подкрадется сзади и даже не будет пачкать оружие кровью — просто и без затей свернет соне шею.