Следствие ведут дураки
Шрифт:
Жодле неожиданно расслабился и заулыбался. Он даже сел назад в кресло. Осипа это ободрило, и он продолжал:
— Николай Стяпаныч, кажисси, тоже приложил к тому ручку. Наследство — оно, канешна-а, дело хорошее, но зачем же папеньку метелить бейсбольной битой, а потом и еще хужей — подвзрывать?
— Николай Степанович, — почти весело проговорил Жодле, глядя на Николя Гарпагина, — ну что же вы, если обещали месье Иосифу пояснить свое возмутительное поведение, так сделайте же это.
— Пожалуйста, — отозвался тот с каменным лицом,
Осип не успел среагировать: бита описала короткую дугу и щелкнула его по затылку.
У Моржова перехватило дыхание, ему показалось, что воздух густеет и превращается в кисель, плотно забивающий глотку. Он попятился к стене и медленно сполз по ней, чувствуя, как за шиворот по шее стекает что-то теплое, обволакивающее позвоночник приятным теплом.
Настя вскрикнула и попятилась. Вышедший из-за спины Николя негр Лафлеш, и нанесший этот ловкий удар, перехватил ее и оттолкнул в угол комнаты.
— Щакал, — невозмутимо повторил Али, подходя к осевшему на пол Осипу. — Вот если только так можно заткнуть твой поганый рот. Ну щто, — повернулся он к Ивану Санычу, у которого начинало мутиться в голове от дикого, непередаваемого ужаса, — нэ вспомнил?
Жодле уложил ноутбук на журнальный столик и тоже подошел к Ивану Санычу.
— Ну что, не вспомнил? — тоже произнес он. — Не вспомнил, что еще брал из моего бумажника?
— А… — слабо выговорил Ваня, — там еще была такая коробочка. С профилем.
— Вот это уже лучше, Иван, — удовлетворенно заключил Жодле, — коробочка, значит. Какого цвета коробочка?
— Бе…бе…белая.
— Бе…бестолочь ты бе-безмозглая, — передразнил его Али, а Жодле спросил:
— Ну так что, где она?
— Коробочка? Она… она дома. У… у Гарпагина. Степана Семеныча. Это мой… мой дядя. Да вот он его отец, он знает!! — быстро заговорил Иван, тыча пальцем в хмурого Николя.
Услышав слова Ивана Саныча, Жодле неожиданно рассмеялся и, повернувшись к Али, что-то быстро сказал ему по-французски. Ваня барахтался на полу, не смея встать, хотя сил для того он уже набрался.
— Ты должен передать мне эту коробку, — сказал ему Жодле, — передать немедленно. Нет, не из рук в руки. Ты положишь ее в условленное место. Место я назову тебе позже. А сейчас ты посидишь здесь вместе со своими друзьями. Ничего плохого с вами не случится. Впрочем, ничего хорошего пока тоже не обещаю. Ладно. Николя, можешь пока побеседовать с ними, если есть желание. Но Лафлеша не отпускай: ребята явно только изображают из себя дурачков, — сказал он напоследок и вышел в сопровождении Али.
После ухода Али и Жодле Николя плюнул прямо на стену и уселся в кресло, в котором незадолго до него сидел кто-то из «темных месье». Он был определенно зол.
Осип поднялся с пола и, взяв с дивана одну из тряпок и вытерев ею кровоточащий
— И чаво? Что ж ты, Коля, совсем ссучился? Батька родного продаешь?
— Это не я его продаю, это он кого удачно продаст, — хмуро ответил Николя и прикрикнул, увидев, что Осип направился было к нему: — Стой, где стоишь!!
— Сурьезно, — буркнул Осип. — И кто енти добрые хранцузские дяди?
— Сам не знаю, да и тебе не советую, — отозвался Гарпагин-младший. — Только это такие дяди, что когда Лафлеш три месяца назад врезал своей любимой бейсбольной битой этому самому Али, у нашего клуба отозвали лицензию и только чудом не закрыли. А нас, соответственно — не зарыли. Так что ссориться с этим выродком Жодле и с Али, да еще из-за вас, я не имею ни малейшего желания.
— Вот, значит, как, — подал голос Иван Саныч, — а взрывчатку в мобильник Жака засунули тоже эти злые мусью, так, что ли?
— Не знаю, — сказал Николя. — Но не я.
— Но ты же в чем-то хотел признаться?
— Это я так. Лишь бы сказать. Побыстрее залучить вас наверх…
— …в теплую компанию Жодле и Али, — договорил Астахов.
— И Жака, конечно же, не ты пришил? — ехидно спросил Осип. — Нет, ты могешь даже не возражать. Где ж найти такого идиота, который скажет, что он ограбил собственного папашу, к тому же пришил при ентом его слугу?
— Я ничего не знаю, — хмуро сказал Николя. — Но почему-то меня не удивляет, что на папашу напали. Такой он добрый и незлобивый, а главное — щедрый человек. У меня и так проблем хватает, чтобы еще и дополнительные наживать — убивать всяких там Жаков. Жака жалко, конечно… а вот что папашу ограбили — нет. И много у него увели?
— Порядочно, — отозвался Иван Саныч, подозрительно косясь на лупящего на них глаза Лафлеша, и уже хотел было назвать конкретную цифру, но Осип, который, очевидно, угадал это намерение Астахова, поспешно перебил его:
— Я слышал, у тебя проблемы с деньгами?
— Это мягко говоря.
— А какие, если не секрет? То есть — сколько тебе недостает, чтобы эти проблемы-от решить?
Николя нахмурился.
— А тебе-то чего? — буркнул он.
Иван Саныч, который неожиданно для самого себя на лету ухватил мысль Осипа, заговорил:
— Просто ты мог бы легко получить нужную сумму, причем из кармана собственного отца, да так, что он тебя еще и благодетелем величать будет.
Николя только пожал плечами:
— Да быть того не может.
— Еще как может, — заверил его Астахов. — Пока вы с Настей куролесили, много чего произошло. Ты вот, Коля, под Жодле подстраиваешься, покаяние перед нами изображаешь, чтобы нас на второй этаж заманить… а мог бы и посерьезнее и поденежнее дела проворачивать. Например, помочь нам найти тех, кто прибрал денежки твоего папаши. И, само собой, убил Жака. Сдается мне, что эти люди расхаживают сейчас по этому клубу и думают, куда они денут украденный миллион.