Следствие ведут знатоки

Лаврова Ольга

— Представляешь, мама, круглый год лето! — вставляет Изабелла.

Но Соню занимают вещи более практические. Она рассматривает Алика, и тому становится слегка не по себе — столь откровенно она взвешивает «за» и «против».

— Расскажите, как это вышло, что вы развелись с женой?

— Виноват я. В прошлую поездку надо было взять ее с собой. Но — Ближний Восток, перестрелки, взрывы… словом, побоялся. А она молоденькая, хорошенькая, детей не было… все естественно.

— Проводили раздел

имущества?

— Даже в квартиру не вошел, хоть куплена на мои деньги. Сел в машину и уехал — весь раздел.

— Значит, вы бездомный?

— После Цейлона решу квартирный вопрос.

Звонит телефон, Изабелла снимает трубку.

— Мама, Мусницкий.

— Слушаю, Максим Семеныч… Собрание? Пожалуйста, проведу… Когда мне удобней? Давай согласуем попозже, сейчас я занята… Да-да, звони, не стесняйся.

Она кладет трубку и снова разглядывает Алика. Решив что-то, говорит дочери:

— Иза, посмотри, что там по телевизору.

— Восемь часов, — смеется Изабелла. — «Спокойной ночи, малыши!»

— Вот и прекрасно. Ступай.

Оставшись наедине с Аликом, Соня приступает к объяснению:

— Три года за границей… То есть вам срочно нужна жена…

— Рад, что вы меня поняли. И Белла, вероятно, догадывается о серьезности моих намерений.

— После шапочного знакомства и сразу — серьезные намерения?

— Софья Рашидовна, я бы с удовольствием долго и красиво ухаживал за вашей дочерью. Каждый день возил бы розы с Центрального рынка! При других обстоятельствах.

— Мне даже не известно, кто ваши родители!

— К сожалению, покойные. Отец был врач. Гомеопат с большой практикой. Маме не было нужды работать. Он умер от сердечного приступа, и мама недолго его пережила. — Алик погружается в печаль.

— Допустим, вы приличный человек, — говорит Соня. — Но почему Иза? Не рассказывайте мне, что влюблены без памяти!

— С такой женщиной, как вы, надо быть абсолютно откровенным, — уважительно признает Алик. — Да, я не влюблен без памяти. Потому что я, Софья Рашидовна, ничего без памяти не делаю. Я на трезвую голову знаю, что мне нужна именно Иза.

— Да почему именно она?! — не отступается заботливая мать.

— Мне такие нравятся. Красивая, веселая, не чересчур умная…

— Приятно слышать! — прерывает Соня. — По-вашему, Иза — дурочка?

— Софья Рашидовна, я чистосердечный человек, я с вами в открытую. Иза — разумная девушка, образованная, но… Вот вы — вы очень умная, а Иза немножко ребенок. И мне такие нравятся, мама такая была. Что еще для меня важно… сейчас свободные нравы, а она держится иначе. За это вам поклон.

— Благодарите, будто уже свадьбу справили!

— Все зависит от вас, Софья Рашидовна, — ласково журчит Алик. — Иза вас глубоко уважает. И есть за что. Я сам такой —

немножко несовременный, уважаю родителей. С прежней тещей, знаете, до сих пор друзья. Так сложилось, что близких родственников у меня нет, и я очень без семьи скучаю, не хватает домашнего очага. Вот так посидеть, попить чаю. Для меня семья…

— Погодите! — восстает Соня против его обволакивающих речей. — Если вы не уговорите Изу и меня, что тогда? Найдете себе другую красивую и веселую?

— Как вы меня неправильно поняли, Софья Рашидовна! Ай-ай-ай! Разумеется, я не поеду на Цейлон, пошлют кого-то еще. А я останусь, буду возить цветы и добиваться только вашей дочери! Но боюсь, потом придется нам ехать на Ближний Восток.

Разговор прерывает звонок в дверь, Изабелла вышла открыть.

— Мама, портниха.

Из-за ее плеча выглядывает женское лицо.

— Извините, Соня Рашидовна, я немного раньше.

Соня встает.

— На всякий случай я прощаюсь, — небрежно говорит она Алику.

Тот галантно целует ей руку:

— Если позволите, я вас дождусь.

Соня выходит. За ее спиной — незаметно для Изабеллы — Алик и портниха обмениваются многозначительным взглядом.

Томин входит в кабинет Пал Палыча.

— Наконец-то застал! Ты на работе бываешь?

— Только до открытия банка.

— Так, может, зайти на следующий год? Или когда Томилин будет в отпуске?

— Ладно-ладно, к твоим услугам.

— Это тебе требуются мои услуги! Между прочим… — Томин проходит, садится. — Паша, ты напрямую общался с Мусницким?

— Еще нет.

— Учти, на легкий испуг его не возьмешь. Юридически чист, хотя, думаю, полдюжины статей о нем плачут. На редкость тертый мужик. С большими связями. И кремень. Его надо вглухую обложить, иначе не одолеем! Вторая фигура после него — Алтынов, главный инженер, тоже парень хваткий. На последнем курсе вуза у него папашу посадили по хозяйственному делу. И довольно шумно, даже фельетон был. Так что комиссия по распределению подстраховалась и выдала парню свободный диплом. А Мусницкий подобрал и приспособил к делу… Что-то получается один сплошной монолог, а?

— Сижу, мотаю на ус.

— Нет, ты меня спроси: а что слышно пикантного?

— Да? — оживляется Пал Палыч. — Считай, спросил.

— Отвечаю: уборщица. В ДЭЗе у Мусницкого. Веник и тряпку в руки не берет, но иногда заходит, потому как председатель месткома.

— «Освобожденная» уборщица?

— Незабываемой красоты женщина. Твоя старинная знакомая.

— С какой стороны?

— С нехорошей, Паша. Когда валютчики находились в нашей компетенции. Уже молодость приходится вспоминать, вот жизнь окаянная!.. Был тогда некий Нарзоев.