Следствие ведут знатоки
Шрифт:
«Ишь ты! И глазом не моргнула».
Экспертша как-то не вполне укладывалась в представление Приезжего о красивых женщинах.
— Характер показываете? Ну-ну. А сердечко-то небось прыгает? Поверьте, сочувствую. Но что делать? Вы нас прижимаете, мы огрызаемся. Как говорится, борьба миров… Но вы же не захотите, чтобы что-то случилось с Сережей? Верно? Такой хорошенький мальчик, и вдруг…
Вот теперь Кибрит испугалась. Отчаянно, обморочно, как никогда в жизни. Где Сережка?! Ему давно пора быть дома! Она — невероятно!.. — она забыла
Привычка владеть своим лицом отчасти скрыла от Приезжего степень ее паники, но и того, что он увидел, хватило для злобного торжества.
— Отчего вы молчите?
— Я слушаю, — с трудом проговорила Кибрит.
— А-а. Тогда продолжаю. Конечно, он только племянник. Это ослабляет впечатление. Но все-таки тоже неприятно. Сын родной сестры…
Страх накатывал волнами, леденя спину и оставляя испарину на лбу.
«Павел… Шурик… хоть кто-нибудь!.. Никого… Надо сию минуту что-то с собой сделать. Иначе я очумею и проиграю вообще все!»
— Что-то пригорает! — ахнула отчаянно. Незнакомец потянул носом — действительно, припахивало.
— Пошли проверим.
Карауля каждое движение Кибрит, он проводил ее в кухню. Разрешил снять с конфорки начавшую пришквариваться морковь, погасил газ под бушевавшим чайником и — то ли поддавшись любопытству, то ли готовя комплимент для налаживания отношений — приоткрыл крышку жаровни с фрикадельками.
— M-м… аппетитно.
Может быть, эти полторы-две секунды и спасли Зиночку. Она приникла к окну и заметила во дворе косматую тень резвившегося Рикки. Значит, и Сережа рядом! Пока ничто не потеряно! Холод сбежал со спины, внутри начало успокаиваться и твердеть.
Стальные пальцы легли на ее плечо:
— Кто там?
— Никого нет.
Рикки уже скрылся, тускло светил фонарь, смотреть было не на что. Они вернулись в комнату.
Зазвонил телефон. Пал Палыч? Шурик? Кто-то услышал ее отчаяние? Или просто сестра скучает на дежурстве? Успеть бы крикнуть в трубку хоть слово! Но возле аппарата монументально застыл злодей. Девять звонков — и тишина.
Зиночка отвернулась к зеркалу, чтобы выяснить, не слишком ли потерянный у нее вид: предстояла еще неведомая борьба и нечего обнадеживать противника легкой победой. Фу-ты! Лоб блестит, нос тоже, скулы выперли, взгляд, как у голодной кошки…
Ей мнилось, что она пудрится и подкрашивает губы для демонстрации хладнокровия и для придания себе некоего имиджа официальной служительницы правосудия. Она обозвала бы жутко нехорошим словом того, кто сказал бы, что она возжаждала понравиться шантажисту, понравиться сугубо по-женски.
Между тем было именно так. Включилась интуиция, и Зиночка начала играть привычную, понятную ему красотку: умеренно сообразительную, умеренно порядочную, но способную продаться, если прижмут, то есть нормальную шлюшку.
Воображая, что застегнула на все пуговицы свой милицейский мундир, она сказала:
— А вы очень рискуете. Если до
Шантажист расплылся в улыбке:
— Раз рискую, значит, крепко застрахован… Так есть у нас база для разговора?
— Смотря о чем.
«Ну вот, давно бы так».
— По сути, речь о пустяке, — деловито заговорил он. — От вас требуется только одно: перед анализом хорошенько протереть весы, что взяли у несчастного Миркина. Вот и все. Вы меня поняли?
«Проба на кремний (следовательно, шлих). Пал Палыч угадал — золото-сырец, приисковая контрабанда…»
Кибрит спохватилась, что слегка передержала паузу.
— Да, поняла. Но что же мы стоим? Давайте сядем.
— Давно жду приглашения.
Они сели, Зиночка бессознательно приняла картинную позу.
— Признаться, вы меня так напугали, что ноги не держат…
Шантажист благосклонно отметил совершившуюся в ней перемену.
— Сколько волнений, а из-за чего? Из-за мелочи! Какая вам разница, что написать в экспертизе? И никто никогда не узнает.
— Но весы ведь могут направить другому эксперту.
— Уже известно, что направят вам. Бесполезно хитрить, Зинаида Яновна, бесполезно. Я понимаю — гордость и все такое… трудно сразу согласиться. Но выхода у вас нет. Или — или. А для верности Сережу мы пока заберем с собой. Вы заметили, он долго не возвращается? Наверно, разговорился с моим приятелем.
— Вы… уведете Сережу?! — какой испуганный взмах ресниц, какой трепет в голосе — искусное притворство, она уже ко всему была готова.
Шантажист улыбнулся нежной и безжалостной улыбкой:
— Конечно, уведем. Собачку отпустим, а мальчика возьмем.
— Но это невозможно! Погодите… давайте поговорим спокойно… Хотите курить?
Сигареты были из запасов сестрина мужа, чересчур крепкие для Зиночки, и, неглубоко затягиваясь, она с изумлением узрела свой изящно отогнутый мизинчик.
«Что это? Я кокетничаю?!.. С ним?!.. Ну да, так и нужно. Как раз так и нужно!»
Снова ожил телефон. На сей раз звонивший оказался упорнее, но Кибрит не гадала кто и не считала звонков. Она только как бы отмеривали этапы плана, который торопливо, суматошно выстраивался в ее мозгу. Конструкция получалась слабоватой и практически безвариантной. На изобретение запасных ходов не оставалось ни сил, ни времени, телефон умолк.
Зиночка умоляюще прижала руки к груди:
— Послушайте, вы неглупый человек, должны понять… Возвратятся Сережины родители, что я скажу?
— Ну… тетя взяла погостить, поехали с экскурсией в какой-нибудь Суздаль…
— Сестра недавно звонила. Сережа подходил, сказал, что собирается ужинать. Какая вдруг экскурсия на ночь глядя? Откуда тетя?
— Придумаете. Это уж ваша забота.
— Да ничего же путного не придумаешь! С какими глазами я буду молоть чушь?.. Нет, мне не выдержать. Кончится тем, что я разревусь и выложу правду. Разве это нужно мне или вам — чтобы еще кто-то знал?