Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
— Здравствуй, Юлия, — сказал Генри, продолжая улыбаться. — Очень рад видеть тебя.
«Я тоже», — хотела сказать Юля, не сказала.
— Куда ты пропала? Я места не нахожу.
— У врача была.
— Ты же позавчера ходила.
— Ещё понадобилось.
— Что сказал врач?
— Что мне надо много двигаться, иначе трудно будет рожать.
— Сегодня же пойдём после работы гулять. Что же врач раньше этого не сказала!
— Ребята, шампанское разлито, пирог разрезан. Праздник! — Ирина теперь всегда бойкая и смешливая, даже когда её тошнит.
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
Бажен
В Москве Бажен ходил по концертам и злачным местам — слушал модные оркестры, квартеты… записывал их на магнитофон, лежавший в кармане. «Представляешь себе, еду в машине, слушаю плёнки и балдею», — говорил Юле. Свою аппаратуру из дома не взял, но на первую же зарплату купил новую. Расписание у Бажена в Москве свободное: не всё равно, в какой час дня ходить по «точкам», проверять сбыт, высматривать нужды потенциальных покупателей. Поэтому, лишь только мама уходила на работу, он включал свою музыку на полную мощность. Наверное, и соседи все тоже работали — никто в дверь к нему не барабанил. «Дурею совсем, Юш», — признавался он. Дозвониться ему в эти часы невозможно — трубку он не берёт.
При встрече с ней был несколько отстранён, и Юле казалось: он позабыл своё детское неуправляемое чувство. Ощущение брата возникло ещё дома, когда мама чуть не умерла, укрепилось, когда он приехал в Москву в чёрную для неё минуту. Она верила: он приехал спасти их от Митяя. Но почему-то ни разу не заговорила с ним ни о Митяе, ни о своих предчувствиях. При этом само сознание — Бажен здесь, для неё, её брат — успокаивало: понадобится, Бажен спасёт их с Аркашей! А пока она кинулась в новое для неё ощущение брата: принести ему вкусный кусок, купить ему модную рубашку, модную запись. О матери так не заботилась, как о брате. Приставала к Аркадию, к Ирине — познакомить его с девушкой. Девушки или заняты были, или совсем не подходили Бажену. Она искала похожую на себя.
И вот однажды в поликлинике, сидя в очереди, увидела девочку, лет шестнадцати. Что она делает здесь? Девочка разглядывала всех их, сидящих в очереди, так, словно они были героями приключенческого фильма.
Юля встала навстречу её взгляду и подошла к ней. Та тоже встала. Были они одного роста, с одним и тем же типом лица — узким и глазастым.
— Ты что тут делаешь? — спросила Юля.
— Беру справку за границу.
— В турпоездку или в эмиграцию?
— Там посмотрим, — сказала уклончиво девочка.
— Приди сегодня к нам в гости.
— Зачем?
— У меня есть брат. Старше меня на два года. Руки и сердце — золотые, и не дурак, в общем, что надо.
— А если я не свободная?
— Замужем?
— Чему удивляешься? Может, и не замужем, но близко к тому.
— Ты живёшь с ним?
— Может, и живу, а может, и не живу пока, только ты-то чего свалилась на мою голову? Чего ты так печёшься о своём брате? Иль дефект какой, что сам не может позаботиться о себе? Иль я тебе так уж приглянулась?
— Теперь уж и не знаю. Уж очень ты бойкая на язык.
— Небойкая сейчас не проживёт. Небось, ты-то за мужем, как
Юля уже собралась было идти на своё место — манера девчонки разговаривать раздражила её, как девчонка сказала:
— Ты мне нравишься. Ты немного того, да? Из прошлого века?
— Из этого я века, только твои — «атас» да «хватай» мне не нравятся. Я по-другому понимаю жизнь.
— Вот и напрасно. Жизнь — в движении, и сегодня она диктует именно эти нормы поведения. Может, мне тоже хотелось бы, как и тебе, думать о высоких материях, да мои родители, вшивые интеллигенты-технари, — без работы. И оба взбесились. За что только ни хватались, когда разогнали их НИИ! Мать продавала парфюмерию, да прогорела на кругленькую сумму, как, ума не приложу: она у меня честно-щепетильная. Отец сунулся в бизнес — чинить компьютеры, да их контору бандиты из властных структур накрыли — и выручку, и компьютеры забрали, так что мой родитель ещё и в долгу остался перед клиентами, навеки попал в кабалу. Брак трещит по швам, ругаются или жалуются друг другу на жизнь мои предки, слушать тошно, вот и надо мне взять в руки эту самую кобылу.
— Какую кобылу?
— Взбесившуюся. Я так называю жизнь. Хочу оседлать её.
— Что же ты намереваешься делать?
— Увезти их отсюда, это значит «атас», внедрить их в цивилизованную страну, это значит — «хватай». Не нравлюсь я тебе?
Юля пожала плечами:
— Не знаю. Может быть, я бы на твоём месте то же самое предприняла. Только все ли возможности ты использовала?
— Ты-то, такая чистенькая, понимаешь, где живёшь? Или ты и впрямь круглая дура? «Здесь», в нашей заботливой стране, — или умей продавать-покупать, или воруй, или убивай наворовавших и забирай нажитое ими. Есть, правда, ещё способ — пролезть к власти и хватать в открытую. Но тут уж нужны особые способности — особая подлость. Чего уставилась? Не нравлюсь?
— Нравишься, — помимо воли сказала Юля. — Только уж очень ты бойкая! — повторила она снова.
— Я любознательная. Изучаю действительность и исхожу из её «спроса и предложений». А «предложения» — на уровне нуля.
— И в какую страну ты хочешь двинуться?
— В Америку, куда ещё. В хлипкую страну нельзя, ничего тебе не обломится, а в Америке, говорят, возможностей сколько хочешь.
— То — «говорят»… а что на самом деле, неизвестно. Как тебя зовут?
— Марина. Кругленькое модное имя. Так, остаётся в силе твоё предложение или испугалась меня?
— Испугалась. Но в силе остаётся. Я не хочу, чтобы ты вышла замуж за моего брата потому, что не хочу расстаться с ним, и потому, что ты поведёшь его не по тому пути, но я уже пригласила. Надеюсь, ты не принесёшь мне горя.
Девчонка пожала плечами.
— Этого никто не знает, — сказала она небрежно. — Да, кстати, учти, я смогу только после Нового года, сейчас занята по горло. Давай адрес и телефон. Сначала, как культурная, позвоню, проинформирую о перемещениях.
Странная началась у неё жизнь.