Следующий в очереди
Шрифт:
Я смеюсь над этим ответом.
— Знаю, рыбак из него получше будет, но боюсь, что не смогу проинформировать тебя о величине его удочки.
Она смеется, и легкое и веселое настроение возвращается. Подъехав через несколько минут к озеру, быстро устанавливаем рыбацкую палатку. По предыдущим двум рыбалкам Мэгги помнит много указаний по установке, так что все идет очень гладко. Как только мы заходим внутрь, я включаю пропановый обогреватель, а после помогаю Мэгги насадить наживку на крючок.
Двигая удочками в лунках, на нас опускается уютная тишина, и я не могу не
— Итак, готов завтра стать настоящим боссом? — спрашивает Мэгги, нарушая молчание, и смотрит на монитор, освещающий внизу воду.
Я пренебрежительно пожимаю плечами.
— Дядя Терри, кажется, думает, что я готов, так что, полагаю, да.
— Вы довольно близки с дядей? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне с широко распахнутыми, любопытными глазами.
— Да, близки, — отвечаю и тут же вспоминаю, как он мне помогал, когда я была подростком. — Я работаю на него целую вечность. Честно говоря, если бы не он, в жизни я бы, наверное, пошел совсем иным путем.
— Как так? — спрашивает Мэгги, все еще задумчиво глядя на меня.
Тяжело выдыхаю от того, сколько всего тянет за собой этот простой вопрос. Но почему-то делиться этим с Мэгги не кажется так уж напряжно, как с кем-то еще, поэтому я прочищаю горло и отвечаю:
— В школе я часто ввязывался в драки, и мама не знала, что со мной делать. С девочками она находила общий язык, но из-за меня всегда плакала. Я испытывал вину за то, что подводил ее, но на следующий день кто-то что-то говорил и я снова выходил из себя. — Сглатываю комок, образовавшийся в горле от этого воспоминания. — Но тут вмешался дядя Терри и помог мне привести голову в порядок. Он взял меня на работу в «Магазин шин» после школы, повесил там боксерский мешок и научил, как вымещать свою агрессию в боксе, а не на лице какого-то случайного мудака.
Мэгги тихо хихикает.
— Кажется разумным... и также объясняет, почему тому парню у Марва так сильно досталось.
Я вздрагиваю от этого напоминания.
— Да, это первый раз за много лет, когда я ударил парня, но этот мудак своими отвратительными комментариями заслужил это. Я даже не чувствую себя плохо из-за этого, потому что это было действительно чертовски хорошо.
Она хихикает, и я не могу не рассмеяться вместе с ней.
— Но в юности мне нужно было куда-то направлять свой гнев. Я был молод, во мне бушевали гормоны… я всегда находился на грани срыва из-за любого самого пустячного дерьма.
— Как думаешь, почему? Неужели три старшие сестры сводили тебя с ума? — Она выжидающе смотрит на меня, понятия не имея, насколько серьезен только что заданный вопрос.
Честно говоря, об этом меня спрашивали не многие. Даже Майлс. Мое детство — не то, чем я делюсь с людьми. Но почему-то с Мэгги я чувствую
Я прочищаю горло и смотрю на свои руки, крепко сжимающие удочку.
— Хм, не думаю, что я когда-либо рассказывал тебе, но на самом деле подледной рыбалке научил меня отец.
Мэгги с любопытством наклоняет голову, когда я меняю направление разговора.
— О, это классно. Ты никогда раньше не упоминал об отце.
Медленно сглатываю, чувствуя, как в груди нарастает старая боль. Мне кажется, на меня давит тяжелый ботинок, который я хочу с себя сбросить.
— Ага... только это единственная классная вещь, которой мы когда-либо занимались вместе.
Мэгги несколько секунд обдумывает мои слова, после чего спрашивает:
— Где он живет?
— Блядь, да кто знает, — отвечаю с самоуничижительным фырканьем. Я вытягиваю ноги по обе стороны от проруби и мотаю головой. — Он сбежал от нас, когда мне было четырнадцать. У него проблемы с психикой, и... ну, детство с ним было нелегким.
Мэгги придвигается ближе, ее глаза смотрят на меня с такой серьезностью, что я начинаю беспокоиться.
— Что за психические проблемы?
Перед моим мысленным взором начинают всплывать воспоминания, заставляя вздрогнуть, потому что я не думал об отце уже несколько месяцев. Даже когда пару недель назад мама спросила, ходила ли я с ним на подледную рыбалку, я пропустил это мимо ушей. Но что-то в том, чтобы видеть реакцию другого человека на вашу правду, возвращает все старые эмоции, дремлющие внутри вас.
— У него биполярное расстройство, и это не проблема, когда он следит за собой, но он часто перестает принимать лекарства и впадает в маниакальное состояние. Это всегда было чертовски страшно. Рыбалка была единственной вещью, которая могла хоть как-то перезагрузить его. Подледная рыбалка справлялась с этим больше, чем что-либо другое. Полагаю, это потому, что она дает сконцентрироваться, понимаешь? Когда мы находились в палатке, он словно мог, наконец, успокоить свой разум. Когда я стал подростком, он стал гораздо чаще отказываться от лекарств. А потом, в один прекрасный день просто исчез. Мама просила копов искать его повсюду. А когда они, в итоге, нашли его, он жил с другой семьей, о которой лгал нам столько лет.
— О боже, — стонет Мэгги, и я вижу на ее лице боль. Знакомый взгляд. Я помню, как видел его еще подростком, когда по Боулдеру разнеслась весть о том, что отец нас бросил.
— Судя по всему, у него была еще жена и ребенок в городе примерно в двух часах езды отсюда, которые ничего не знали ни о нас, ни о том, что он уже женат. Это был настоящий бардак.
— Вот ведь засранец, — говорит Мэгги, презрительно скривив верхнюю губу.
Я киваю в знак согласия, потому что это правда. Я уже давно не защищаю то, что натворил отец.