Следы на воде
Шрифт:
Ой, сумочка.
Черт с ней, проронил я, выйдя на улицу и не выпуская Милениного локтя. Я тебе новую ку
Потом меня ударило в голову и спину гигантским горячим кулачищем. Улицу озарило оранжевым светом, и я ощутил, что взлетаю.
И все померкло.
Я пришел в себя от того, что кто-то тряс меня за грудки. Вместе с сознанием пришла и боль, такая, словно по мне проехался танк.
Кирилл! голос Серапиона доносился из неимоверного далека. Кирилл!
По лицу
Где Милена..?
Серапион ответил, но я не разобрал его слов из-за шума, волнами плескавшегося в голове. Открыть глаза, к счастью, удалось с первой попытки, и я увидел, что лежу на газоне, а пиццерия горит, и из-за угла уже выворачивают пожарные и скорая.
Ты знал? крикнул Серапион мне на ухо. На щеке у него красовалась свежая здоровенная ссадина; я понял, что и сам выгляжу немногим лучше. Ты знал?
Красивое сосредоточенное лицо возникло перед глазами, лицо человека, который осознает, что делает, приводя в действие пояс с тротилом и рубленным гвоздями на талии. Светлый рай, прохладный рай, вечное блаженство Меня замутило.
Кирилл!
Милена была цела, жива и здорова. Правда, ее левая рука была окровавлена, и кровь пропитала блузку, но я отчего-то знал, что это мелочи. Она плакала, слезы струились по щекам, а губы дрожали. Тень распростертых крыльев ангела Смерти едва не коснулась ее; теперь Милена будет знать, что такое настоящий страх, липкий и вяжущий.
С превеликим трудом я поднялся на ноги. Дотронулся до лба, взглянул на кровь на пальцах; хорошо нас все-таки приложило. Шум в голове утихал буду надеяться, что не контузило, а все-таки оглушило и я услышал гул огня, крики, треск переговорный устройств. Вряд ли кто-то, кроме нас, остался в живых.
Меня все-таки вырвало. Затем я, похоже, снова отключился, потому что после мгновенного провала в памяти обнаружил, что сижу на каменной кромке фонтана, потный и трясущийся. Милена держала у меня на лбу мокрую тряпку собственный оторванный рукав, а Серапион разговаривал с очень строгим человеком в штатском, с блокнотом в руке.
мы едва вышли и произошел взрыв.
Отец Серапион, вы можете примерно сказать, сколько человек было в пиццерии?
Серапион нахмурился.
Да все столики были заняты. Человек шестьдесят. Еще персонал.
Человек в штатском смотрел на нас, как на оживших мертвецов. Сбежали из-под удара, обвели судьбу вокруг пальца. Счастливчики.
Вам очень повезло, промолвил он. Очень.
Мы знаем, сказал я.
Съемочная группа Нового эфира уже вела прямой репортаж с места событий, и почему-то, глядя на бойко щебечущую журналистку, оператора и толпившихся поодаль зевак, я вдруг захотел
В раю прохладно. Гурии поют.
К моему удивлению, сотовый в кармане был цел, и я дал его Милене позвонить домой. Она послушная девочка, всегда говорит, куда и с кем идет, а ее родные никогда не упускают новости.
Мама мама, это я.
И она расплакалась снова.
Да там. Вышли за минуту до взрыва, я забыла сумочку, но не стала возвращаться Да
Я зажмурился. Снова накатила тошнота, а утихшая было головная боль вернулась с утроенной силой. Похоже, сотрясение мозга это ладно, еще легко отделался, а мог бы лежать в карете скорой с травмами, несовместимыми с жизнью.
Везунчик.
И тут я увидел его.
Джибрил все в том же светлом костюмчике сидел на кромке фонтана метрах в пяти от нас. Рассматривая то, что осталось от пиццерии, с дымящейся сигаретой в пальцах. Глядя на него, я испытал очень сложное и острое чувство: обреченную опустошенность от того, что все началось снова, и попытки забыть прошлое оказались напрасны, а еще ярость.
Потому что Джибрил был доволен. Он, черт бы его побрал, улыбался. На наших глазах спасатели извлекли то, что, судя по размерам, час назад, полчаса назад еще было ребенком, и он улыбался.
Кажется, я сжал челюсти так, что зубы хрустнули. Гнев и боль переполняли меня, били в виски гулкими злыми молоточками; я совершенно не осознавал, что делаю и движим был только одной мыслью: убить гадину. Раздавить.
Кажется, Серапион что-то сказал, но я не услышал. А Джибрил точно не ожидал, что кто-то подойдет и схватит его за грудки, тем более, что это буду я. Искреннее изумление на его холеной морде мне понравилось, и еще больше захотелось разбить эту морду в кровь, размозжить о камень.
Ну что, красавец рад?
Кажется, в круглых светлых глазах мелькнул страх. Если, конечно, Джибрил на страх способен, в чем я лично сомневался.
Кирилл, послушай
Тогда я притянул его к себе и тихо спросил:
Это ты сделал?
Джибрил кивнул. Усилившаяся боль едва не вбросила меня в беспамятство, но я удержался на ногах. Бог есть Любовь Пастырь Добрый конечно же.