Слепец

Борисенко Игорь Викторович

Слепец не откликался. Приставала неподвижно стоял, бесполезно вглядываясь в безумную карусель метели и только мелко вздрагивал, когда очередная пригоршня мелкого снега била его по лицу. Стаявший снег бежал по щекам вперемешку со слезами… Наконец, опустив руки и уронив под ноги покрывало, он повернулся и сделал шаг к костру - и в тот же момент радость озарила его лицо, словно каким-то чудом сквозь толстую пелену снежной крупы к нему пробился солнечный луч. Слепец, сосредоточенный и полный решимости, брел к костру по сугробам с другой стороны рощи.

– Мы с тобой - законченные тупицы!
– заорал он.
– Но я, конечно, больше всего. Сидим здесь у костра, чтобы не сдохнуть от холода, однако в пути, особенно таком трудном, как путь сквозь метель, согреться гораздо проще!

– О чем ты говоришь!
– Приставала часто шмыгал носом и усердно отирал щеки от потеков влаги.
– В каком пути! Мы можем идти в таком кошмаре целую вечность, и так никуда и не прийти! В конце концов, упадем в снег от усталости и замерзнем.

– Разве это не глупо, говорить, что слепому не дала найти путь метель?
– продолжал

свою речь Слепец, словно не слышавший восклицаний Приставалы.
– Она может помешать мне идти, сделав это трудной задачей… Бить в грудь ветром, морозить лицо, нагребать под ногами глубокие сугробы… Но с направления ей меня не сбить! Собирайся, мы идем. Я знаю дорогу.

И они снова пошли, с трудом переставляя ноги, вспахивая липкие, скрипучие сугробы сапогами, тяжелыми от пропитавшей их влаги. Борьба с метелью действительно разогрела тела быстрее и лучше костра. Крупные капли холодной воды стекали по лицам и терзали разгоряченную кожу под одеждой. До тех пор, пока в них жива память о съеденном мясе, они найдут в себе силы шевелиться!

*****

Опять та же самая твердая уверенность в правильности собственных действий прочно овладела Слепцом. Прежняя схема: ты ставишь ногу, а дорога, нужная тебе, изгибается и сама подставляет под нее свое тело. В странном сером тумане прямо перед разумом вставала пугающая картина окружающего мира. В ней начисто отсутствовал снег, потому что он только мешал и не приносил пользы. Слепец "видел" серую равнину, тянувшуюся вперед, вправо и влево в невообразимую даль, совершенно плоскую, безжизненную. Сзади оставались уродливые черные трупы деревьев, умерших до самой весны. Слева и справа в сером мареве, стоявшем над серой равниной, не было ничего - пустота, небытие, Ничто. Какое-то жгучее, но очень далекое сияние пряталось за укутавшей мир пеленой впереди. Кажется, оно имеет форму гигантского клыка, торчащего из земли и горящего мертвым, призрачным светом. Одна из Светящихся гор? Слепец не успел как следует поразмыслить на эту тему, потому что внезапно его мозг словно бы попал в духовку. Кто-то был рядом, он светился в серой пустоте разноцветными огнями. Эти оттенки значили каждый свое: белый, слепящий - это всепоглощающая, безумная злоба; красно-желтый, пульсирующий - сводящий с ума голод; бледно-зеленый, кляксой расползающийся по сторонам - пожирающая тело смертельная усталость. Не было ни одного намека на разум, ни одной человеческой черточки в этой цветной картинке. Кто бы это ни был - он не человек. И никто другой, обладающий разумом. Это движимое только звериными чувствами существо, да не одно - вон какая сила, какие, почти физически ощутимые, жар и давление исходят от них! Два… четыре… пять! Трое чуть ближе, двое отстали. Все они приближались спереди, по левую руку от далекого сияющего зуба горы.

Вдруг все вокруг поглотила яркая вспышка торжествующей ярости - багровое сияние, волной распространяющееся от ближайшего пятна. Тот, кто создал эту картину в мозгу Слепца, заметил его самого и немедленно ринулся в атаку. Показалось даже, что где-то вдали, за метелью и воем ветра, прозвучал полный ликования вопль. Слепец с трудом отвлекся от созерцания угрожающих пятен вдали и сосредоточился на своем попутчике: Приставала понуро брел следом, ничего не подозревая. Может быть, все это только чудится? Обманчивые видения, порожденные усталостью, усиливающимся чувством обреченности, взбесившейся природой? Однако, Слепец решил поверить своим ощущениям. Вонзив крючья в плечо немедленно вздрогнувшего при этом Морина, он закричал:

– У тебя есть какое-нибудь оружие? Мне кажется, сейчас на нас нападут!

Приставала немедленно воссиял ярким голубым факелом страха. Да, теперь темный мир Слепца перестал быть темным, превратившись в настоящее буйство красок. Он понял, что от Морина ему проку не будет, отпустил его и встал так, чтобы преградить путь приближавшемуся пятну багровой ярости. С трудом вынув нож, Слепец протянул руку назад, бросив через плечо:

– Возьми это, и будь готов!

– Да что такое?
– завопил Приставала. Наверняка, бедняга дрожал всем телом, только уже не от холода, и озирался так рьяно, что голова вот-вот открутится.

– Я сам не знаю, а это очень плохо. Будь готов… - повторил Слепец, а добавить что-нибудь еще не успел: враги были рядом. Вынимая меч из ножен, он шагнул наперерез первому из атакующих. Теперь сквозь вой ветра можно было отчетливо слышать мерный скрип снега под ногами бегущих и их громкое, хриплое дыхание. Багровые огни расцвели еще ярче, словно бы озаряя перед внутренним оком Слепца скрюченные фигуры ростом в полтора человека, неясные очертания уродливых голов, тянущихся вниз, к жертвам. Слепец успел поднять меч на уровень груди к тому времени, когда первое из чудовищ оказалось совсем рядом, и наверняка уже вынырнуло из снежной кутерьмы. Оно плохо соображало от ярости, голода и залеплявшего морду снега - если умело соображать вообще. Слепца первое чудище даже и не заметило, промчавшись мимо всего в паре шагов от него. Человек развернул меч горизонтально, острием вправо: существо само напоролось на лезвие и было рассечено от груди до спины. Напор чудовища был так силен, а его шкура и кости так крепки, что Слепец с большим трудом удержал меч в крючьях. Суставы кистей пронзила резкая боль, заставившая изо всех сил сжать зубы и подавить внутри себя стон. Мгновенно издохшая тварь на бегу развернулась, облила ногу человека горячей, дурно пахнущей кровью, и во весь рост рухнула в снег.

К счастью, чудища оказались непомерно глупыми существами. Второе бежало следом за первым, и не извлекло из смерти товарища никаких уроков. Все, на что его хватило - это заметить Слепца и броситься на него, а не пробегать мимо. Вытянув короткие, мощные лапы, чудище кинулось в атаку и

сразу же наткнулось на выставленное далеко вперед острие меча. И снова, напор оказался таким сильным, что без всяких движений со стороны человека его противник сам убил себя, насадив собственное тело на меч до самой его рукояти. Слепцу пришлось отступить на пару шагов назад, иначе он просто упал бы, подмятый тушей монстра. Проткнутая тварь в агонии успела дернуть конечностями - когти с треском разодрали куртку на плечах и груди. Слепец ясно почувствовал смрадное дыхание противника, едкий запах его пота и сладко-гнилостное зловоние бьющей из раны крови. Он внезапно разъярился, когда в голове пронеслась совершенно дурацкая, неуместная мысль: ну вот, опять ему попортили куртку! Не успеет он поносить одежку неделю - какое-нибудь чудище норовит испортить ее! Одна куртка за во время недолгого блуждания в ядовитом тумане превратилась в лохмотья, вторую теперь разорвали в клочья! В злобе он пнул заваливающегося на бок противника, да так сильно, что вместо бока тот рухнул на спину, соскользнув при этом с лезвия. Упало чудовище очень кстати, потому что из снежной круговерти выскочило третье, немедленно запнувшееся о труп предшественника. Слепец ясно ощутил, как еще один, четвертый комок ярости промелькнул рядом и бросился на верещащего от ужаса Приставалу. Помогать ему было некогда: пятое чудовище, размером меньшее, чем предыдущие, но не менее злобное и опасное, напало на Слепца справа. Итак, теперь ему предстояло сразиться с двумя сразу! Застыв на долю мгновения, он вдруг четко представил себе залитую багрянцем ярости морду противника… Грубая пародия на человеческое лицо - огромные надбровные дуги, крошечный собачий нос, выпирающие вперед челюсти и покрытые вонючей слюной клыки за толстыми черными губами. Существо остановилось рядом с человеком, но не стало кусать, а занесло для удара толстую и короткую левую руку. Целило оно, очевидно, в шею. Слепец взмахнул мечом, описал его острием полукруг - и скрюченная последним движением мышц кисть чудовища отлетела в сторону. Кровь выплеснулась мощным потоком, поливая все вокруг. Снег, трупы сородичей животного, Слепца. Он в ужасе отшатнулся, когда обжигающая жидкость покрыла ему пол-лица. Чудовище истошно завопило, точнее даже, закричало, издавая какие-то полуосмысленные звуки, потом вытянуло вперед морду и нанесло удар правой рукой. Слепец не успевал развернуть меч, чтобы отразить этот удар… но у него были крючья! Он изогнул кисть ладонью к небу и подцепил снизу тянувшуюся к горлу конечность чудовища. Глупое существо зарычало и стало давить, пригибая руку человека к земле, и тот смог не торопясь нанести мощный рубящий удар по уродливой голове. Чудовище упало на колени, хрипя и булькая кровью на губах. Слепец что было сил рубанул его еще. По сторонам полетели клочья волосатой шкуры и осколки черепа, а на мече наверняка появилась свежая зазубрина… Чудовище умолкло навсегда, тяжело оседая в обильно смоченный кровью снег. Руки противников все еще были сцеплены, тянулись от одного к другому, как будто у двух не желающих расставаться влюбленных. Слепец брезгливо тряхнул кистью, чтобы отцепиться от шерсти мертвого существа, и через мгновение уже встречал его последнего сородича, только что поднявшегося на ноги. Оглушительно воя, эта тварь медленно наступала вперед и трясла огромными, вислыми грудями. Слепца так поразило собственное воображение, нарисовавшее ему эту нелепую картину - два черных сосца, торчащих из свалявшейся шерсти, что он едва не протянул вперед руку, чтобы наяву пощупать тело противника (или все же противницы?). Однако, благоразумие не дало совершить опрометчивого поступка: вместо руки Слепец пустил в дело меч. Он пытался снова разрубить башку, но самка мгновенно взметнула перед собой руки, словно пыталась отмахнуться от оружия. Лезвие скользнуло в сторону, попутно срезав пару мохнатых пальцев. Чудовище жалобно взвыло и прижало конечности к груди, так что ничего не смогло помешать Слепцу нанести второй удар как следует. Он разрубил страшную рожу твари пополам и отправил ее на снег, биться в агонии.

Сзади раздавались громкие повизгивания и негромкие крики ужаса - значит, Приставала был еще жив! Еще не развернувшись, Слепец уже знал, что его товарищ, присевший от страха, беспорядочно махал перед собой ножом, а чудовище прыгало рядом, выжидая момента, когда человек устанет и оно сможет беспрепятственно нанести один смертельный удар. Подобравшись сзади к увлеченной атакой твари, Слепец от души протянул ее мечом вдоль спины. Позвоночник у нее был слишком прочный для такого легкого лезвия, но рана получилась большая и болезненная. Сбитая с толку подлым нападением, тварь обреченно закричала - совсем как человек перед смертью - и в следующий момент Приставала, неожиданно для себя самого, сделал выпад и пронзил ей горло. Крик оборвался тихим хрипением, и через мгновение над полем битвы повисла гнетущая тишина, разрываемая только свистом ветра.

Еще долго потом Морин, светящийся для Слепца ярким голубым пятном страха, сидел в снегу и пытался прийти в себя. Говорить он не мог до тех пор, пока не загреб рукой снега и не обтер лицо.

– Как штаны?
– устало пробормотал Слепец, прогуливаясь рядом с ним. Его внутренне око внезапно "закрылось": он перестал воспринимать окружающее иначе, чем через звуки и запахи. Наступая в снег, он боялся испачкаться в зловонной крови чудовищ, хотя на самом деле был замаран ею с ног до головы.

– Что ш-штаны?
– не понял Приставала.

– Сухие?

– Н-не знаю… Вроде да. Будь я проклят, как мне было страшно!
– голос Морина сорвался, грозя обратиться плачем.

– А уж как мне было страшно!
– признался Слепец.
– Сначала. А потом я разозлился, когда они порвали мне куртку. Это хорошее лекарство от испуга - ярость. Надо только не давать ей слишком много воли…

– Ха!
– смешок вышел явно истерический.
– Ярости, говоришь? Тут не знаешь, как на ногах удержаться да нож из рук не выпустить!