Слепое кино

Ганеша

– Что, поехали на море съездим, чего тут балдеть по беспантовой? – внёс Виталий предложение в повестку дня, иже наблюдая в окно, как льнёт и плавит всё и вся горючий зной.

Последний аргумент, видимо, и заставил их бездумно согласиться.

И ненавязчиво закивать, отметая возможные прения по данному вопросу.

Банан, выстелив разлапистый дымовой занавес, щелкнул сигарету в дыру окна. И она, безумно вспыхнув, сгорела в раскалённом воздухе, как страстоцветный метеорит в атмосферном излёте.

Всасывая сощуренными от светоперепада глазами родниковые потоки небесной сини, прошли они, набивая уши тучной пылью расхожей фразеологии, мимо измождённых жарой взмякших прохожих в воскресный гонор остановки.

Поймали за хвост машину и, нырнув в её утробный полумрак, пожелали «с ветерком» на взморье.

Гоняя клёклые хороводы подорожных думок, самоходом выползавших из тёмных углов подсознания, да развязно покуривая с моментального согласия душевного водилы, аще ли наблюдая в окошки с полузаглоченными стёклами, как извивается окрест лихо петляющего бездорожья пёстрый дракон пейзажа, докатились они до раскалённой подковы стопятовского пляжа.

– А вы что, платить не собираетесь? – онедоумев, растерялся водила, когда толпа стала дружно, как по команде, выковыриваться из машины. И голова его от жгучей щекотки беспокойства

беспомощно задёргалась из стороны в сторону. А рука сама потянулась за электрической плетью в слепой попытке образумить шальную клиентуру.

Незаметный для него Банан, который сидел аккурат в пришибленный скороспелой грушей горя затылок водителя и завозился на велюровом задке с ворохом купюр, вытягивая пару десяток из бумажного хлама, гнило усмехнулся:

– А было б неплохо!

И рассчитавшись с назойливым кучером, вышел под инфракрасное давление.

Раскалённый песок – душа сталевара – податливо обнял его чёрные тапки с видом на море, по-заглотив их ярко белую приподошвенную окаемку.

Вода нервозно дёргалась, как дохлое знамя на ветру.

Ветер был мощным и мягким, как дыханье стеклодува.

На разгорячённом пляже частыми неровными кучками валялись залитые жарким топленым солнцем жировые сгустки медузных телес. Вперемешку с обтянутыми пунцово-желтой клеёнчатой кожей ребристыми каркасами, растянутыми под длину человечьего роста. Где первые недовольно высасывали все жизненные соки из вторых. Обязавших себя служить им верой и правдой, а себе – изменой им и неправдой. И отдавать всё, что они смогут официально заработать. А себе – неофициально. И благодаря этим клятвам пойти по пути подхалимства начальству, злобы и лжи. И так ничего существенного и не достичь.

Конец ознакомительного фрагмента.